Аделина Адалис Восьмистишия

I

Отрочество, зрелость, увяданье — Годы жизни памятной, одной. Детство же — не память, а преданье: Жизнь иная, целый мир иной. Там не я в зелёном непокое Летнего, где всё кружилось, дня: Это существо совсем другое, Вновь теперь зовущее меня!..

II

В строящихся зданиях люблю Первые отверстия для окон: Старая тоска по кораблю, Думы о скитании далёком… Предзнаменованиями бурь Свежая пробоина зияет, Экваториальная лазурь В четырёхугольниках сияет.

III

Много я изъездила дорог — Радостных пейзажей в мире мало. Что меня тревожишь, ветерок? Разве начинается сначала? Край ещё неведомый, иной Заново предчувствую, как прежде! Разве география виной Этому волненью и надежде?.

IV

… То особый чтения урок: Что за чудо книжная страница! Вдруг глядишь — за частоколом строк Глубина туманная таится: В ней определяются едва Образы не более крупинки; Там, где обрываются слова, Вьются потаённые тропинки…

V

Вижу красный, жёлтый и зелёный — Светофора древняя краса… Там рубины, зрелые лимоны, Там фосфоресцируют леса… Пламя отражается в бассейнах, Только не хватает тростника, — Это лишь асфальт ночей осенних, Чёрный и блестящий, как река.

VI

Всё гремели до утра телеги: Дыни, тыквы, яблоки везли; Детям снились странствия, побеги, Смутно представлялись корабли… На заре, как дальний дух пожара, Жёлтый зной… Коробка на столе С этикеткой, где турчанка Зара Курит над Босфором наргиле.

VII

Улицы московские горды, Но порой по вечерам пустынны: В них видать памирские гряды И Тяншаня горные теснины. Хмурые твердыни; вдоль дорог Грозные красоты без кокетства, Жёлтый свет и тёмный ветерок — Индии внезапное соседство!

VIII

В тех горах, у диких тупиков, Есть уютно-городское что-то; Голый камень чёрен и суров, А меж тем заночевать охота!.. В тех домах — ни окон, ни дверей. Всё же местность кажется родною: Будто город юности моей, Время перед ужином весною.

IX

Есть ещё долина у реки — Луг удобный, длинный и зелёный. Там летают майские жуки, А в воде виднеются тритоны. Солнцем пронзена речная гладь, Как в научной книге на картинке, — Всё в этой прозрачности видать: Пауков, и рыб, и камышинки!

X

Есть ещё какое-то одно В тишине, звенящей без умолку, Ставнями закрытое окно, — Солнце прорывается сквозь щёлку. Открывать ужели не пора? Может быть, за ставней золотою Пальма Перу прячет веера, Переодевается ветлою?.

XI

Я лишь привыкала жить на свете — Этот дед мне был уже знаком. Все преувеличивают дети, — Мы его считали стариком. Старюсь я… Он — прежний на покое! Вот умру, а он в моей стране Пусть живёт!.. Тут что-то есть такое, Что и грустно и отрадно мне.

XII

Кто-то, глубоко во мне живущий, Знает много песен и стихов, С лёгкостью, лишь гениям присущей, Рифмы он подсказывать готов. Но, живя не по его законам, В тяжести коснея, как скала, Все ловлю я слухом напряжённым: Верно ли подсказку поняла?

XIII

Люди в храмах создавали бога В поте лиц и хрипе голосов, Подгоняли тружеников строго Злой шаман и праздный теософ. В бубен били и взывали к звёздам, — Сто веков ошибок и обид… А бессмертный будет нами создан И миры иные сотворит!

XIV

Жизнь полуиссякшая моя Рано оказалась у предела… Плод пережитого бытия — Кажется, душа во мне созрела? Летним этим вечером опять Тайно я по странствиям тоскую… Самое бы время начинать Жизнь одушевлённую, вторую!

XV

Нет, мы не рождаемся с душой: Жизнью вырабатываем душу. Этою поправкой небольшой Древнюю иллюзию разрушу… Грустному преданью старины — Вымыслу о бренности не верьте: Смертными на свет мы рождены, Чтобы зарабатывать бессмертье!