Эдуард Асадов Мне так всегда хотелось верить в Бога!..

Мне так всегда хотелось верить в Бога! Ведь с верой легче все одолевать: Болезни, зло, и если молвить строго, То в смертный час и душу отдавать…

В церквах с покрытых золотом икон, Сквозь блеск свечей и ладан благовонный В сияньи нимба всемогущий ОН Взирал на мир печальный и спокойный.

И вот, кого ОН сердцем погружал В святую веру с лучезарным звоном, Торжественно и мудро объяснял, Что мир по Божьим движется законам.

В Его руце, как стебельки травы, — Все наши судьбы, доли и недоли. Недаром даже волос с головы Упасть не может без Господней воли!

А если так, то я хочу понять Первопричину множества событий: Стихий, и войн, и радостных открытий, И как приходят зло и благодать?

И в жажде знать все то, что не постиг, Я так далек от всякого кощунства, Что было б, право, попросту безумство Подумать так хотя бы и на миг.

Он создал весь наш мир. А после всех — Адама с Евой, как венец созданья. Но, как гласит Священное писанье, Изгнал их вон за первородный грех.

Но если грех так тягостен Ему, Зачем ОН сам их создал разнополыми И поселил потом в Эдеме голыми? Я не шучу, я просто не пойму.

А яблоко в зелено-райской куще? Миф про него — наивней, чем дитя. Ведь ОН же всеблагой и всемогущий, Все знающий вперед и вездесущий И мог все зло предотвратить шутя.

И вновь и вновь я с жаром повторяю, Что здесь кощунства не было и нет. Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю Поверить сердцем в негасимый свет.

Мне говорят: — Не рвись быть слишком умным, Пей веру из Божественной реки. — Но как, скажите, веровать бездумно? И можно ль верить смыслу вопреки?

Ведь если это правда, что вокруг Все происходит по Господней воле, Тогда откуда в мире столько мук И столько горя в человечьей доле?

Когда нас всех военный смерч хлестал И люди кров и головы теряли, И гибли дети в том жестоком шквале, А ОН все видел? Знал и позволял?

Ведь «Волос просто так не упадет...» А тут-то разве мелочь? Разве волос? Сама земля порой кричала в голос И корчился от муки небосвод.

Слова, что это — кара за грехи, Кого всерьез, скажите, убедили? Ну хорошо, пусть взрослые плохи, Хоть и средь них есть честны и тихи, А дети? Чем же дети нагрешили?

Кто допускал к насилью палачей? В чью пользу было дьявольское сальдо, Когда сжигали заживо детей В печах Треблинки или Бухенвальда?!

И я готов, сто раз готов припасть К ногам того мудрейшего святого, Кто объяснит мне честно и толково, Как понимать Божественную власть?

Любовь небес и — мука человечья. Зло попирает грубо благодать. Ведь тут же явно есть противоречье, Ну как его осмыслить и понять?

Да вот хоть я. Что совершал я прежде? Какие были у меня грехи? Учился, дрался, сочинял стихи, Порой курил с ребятами в полъезде.

Когда ж потом в трагическую дату Фашизм занес над Родиною меч, Я честно встал, чтоб это зло пресечь, И в этом был священный долг солдата.

А если так, и без Всевышней воли И волос с головы не упадет, За что тогда в тот беспощадный год Была дана мне вот такая доля?

Свалиться в двадцать в черные лишенья, А в небе — все спокойны и глухи, Скажите, за какие преступленья? И за какие смертные грехи?!

Да, раз выходит, что без Высшей воли Не упадет и волос с головы, То тут права одна лишь мысль, увы, Одна из двух. Одна из двух, не боле:

ОН добр, но слаб и словно бы воздушен И защитить не в силах никого. Или жесток, суров и равнодушен, И уповать нелепо на Него!

Я в Бога так уверовать мечтаю И до сих пор надежду берегу. Но там, где суть вещей не понимаю — Бездумно верить просто не могу.

И если с сердца кто-то снимет гири И обрету я мир и тишину, Я стану самым верующим в мире И с веры той вовеки не сверну!