Николай Асеев Заржавленная лира

1

Осень семенами мыла мили, облако лукавое блукало, рощи черноручье заломили, вдалеке заслушавшись звукала.

Солнце шлялось целый день без дела. Было ль солнца что светлей и краше? А теперь — скулой едва прордело, и — закат покрылся в красный кашель.

Синий глаз бессонного залива впился в небо полумертвым взглядом. Сивый берег, усмехнувшись криво, с ним улегся неподвижно рядом…

Исхудавший, тонкий облик мира! Ты, как тень, безмочен и беззвучен, ты, как та заржавленная лира, что гремит в руках морских излучин.

И вот — завод стальных гибчайших песен, и вот — зевот осенних мир так пресен, и вот — ревет ветров крепчайших рев… И вот — гавот на струнах всех дерев!

2

Не верю ни тленью, ни старости, ни воплю, ни стону, ни плену: вон — ветер запутался в парусе, вон — волны закутались в пену.

Пусть валится чаек отчаянье, пусть хлюпает хлябями холод — в седое пучины качанье бросаю тяжелый стихов лот.

А мы на волне покачаемся, посмотрим, что будет, что станет. Ведь мы никогда не кончаемся, мы — воль напряженных блистанья!..

А если минутною робостью скуют нас сердца с берегами — вскипим! И над синею пропастью запляшем сухими ногами.

3

И, в жизнь окунувшийся разом, во тьму жемчуговых глубин, под шлемом стальным водолаза дыши, и ищи, и люби.

Оксана! Жемчужина мира! Я, воздух на волны дробя, на дне Малороссии вырыл и в песню оправил тебя.

Пусть по дну походка с развальцем, пусть сумрак подводный так сыр, но солнце опалом на пальце сияет на синий мир.

А если не солнцем — медузой ты станешь во тьме голубой,- я все корабли поведу за бледным сияньем — тобой.

4

Тысячи верст и тысячи дней становятся всё видней… Тысячи душ и тысячи тел… Рой за роем героев взлетел.

В голубенький небесный чепчик с прошивкой облачного кружевца одевшись, малый мир всё крепче зажать в ручонки землю тужится.

А — старый мир сквозь мертвый жемчуг угасших звезд, что страшно кружатся, на малыша глядит и шепчет слова проклятия и ужаса.

1920