Наталья Астафьева Четвертый следователь

Четыре следователя вели допрос. Четверо суток это продолжалось. Четверо суток матери пришлось Стоять. Но выстояла, продержалась.

И день и ночь стоять, стоять, стоять, — в ушах одно и то же: «Блядь, блядь, блядь», — удары мата, как удары плети. Шантаж, угрозы, ругань — и опять всё то же, первый ли, второй ли, третий.

И лишь четвертый следователь был обычным человеком. Вот где чудо! Страх, дисциплина и службистский пыл могли убить в нем все людские чувства, но человеческое существо в нем уцелело даже в час жестокий, благодаря сочувствию его мать выдержала столько суток стойки.

Он, сидя за столом, как бы дремал, мать отдыхала, он смотрел сквозь пальцы, а если кто-то подходил к дверям — кричала мать, он сразу просыпался.

Про их немой взаимный уговор узнал бы Третий ли, Второй ли, Первый — Четвертого бы вывели во двор, и завтра же его бы жрали черви.

Он не был ни героем, ни борцом за некую великую идею. Он «слабость» проявил в борьбе с «врагом», в борьбе с несчастной матерью моею.

…Мать выстояла. Все равно ей срок и дали, и впоследствии продлили. А внутренности ей потом подшили, врач в лагере нашелся, старичок.

До этого — в тюрьме — была в тифу… Повыпали и волосы и зубы… И прозе-то, не только что стиху, не описать всей той поры безумной.

Но в памяти у матери моей остался, через всю тюрьму и лагерь, Четвертый Следователь, тот, что ей в годину муки хоть чуть-чуть послабил.

1959