Андрей Белый Великан

1

«Поздно уж, милая, поздно… усни: это обман… Может быть, выпадут лучшие дни.

Мы не увидим их… Поздно… усни… Это — обман».

Ветер холодный призывно шумит, холодно нам… Кто-то, огромный, в тумане бежит…

Тихо смеется. Рукою манит. Кто это там?

Сел за рекою. Седой бородой нам закивал и запахнулся в туман голубой.

Ах, это, верно, был призрак ночной… Вот он пропал.

Сонные волны бегут на реке. Месяц встает. Ветер холодный шумит в тростнике.

Кто-то, бездомный, поет вдалеке, сонный поет.

«Всё это бредни… Мы в поле одни. Влажный туман нас, как младенцев, укроет в тени…

Поздно уж, милая, поздно. Усни. Это — обман...»

Март 1901, Москва

2

_Сергею Михайловичу Соловьеву

Бедные дети устали: сладко заснули. Сонные тополи в дали горько вздохнули,

мучимы вечным обманом, скучным и бедным… Ветер занес их туманом мертвенно-бледным.

Там великан одинокий, низко согнувшись, шествовал к цели далекой, в плащ запахнувшись.

Как он, блуждая, смеялся в эти минуты… Как его плащ развевался, ветром надутый.

Тополи горько вздохнули. Абрис могучий, вдруг набежав, затянули бледные тучи.

3

Средь туманного дня, созерцая минувшие грезы, близ лесного ручья великан отдыхал у березы.

Над печальной страной протянулись ненастные тучи. Бесприютной главой он прижался к березе плакучей.

Горевал исполин. На челе были складки кручины. Он кричал, что один, что он стар, что немые годины надоели ему…

Лишь заслышат громовые речи,— точно встретив чуму, все бегут и дрожат после встречи.

Он — почтенный старик, а еще не видал теплой ласки. Ах, он только велик… Ах, он видит туманные сказки.

Облака разнесли этот жалобный крик великана. Говорили вдали: «Это ветер шумит средь тумана».

Проходили века. Разражались ненастные грозы На щеках старика заблистали алмазные слезы.

4

Потянуло грозой. Горизонт затянулся. И над знойной страной его плащ растянулся.

Полетели, клубясь, грозно вздутые скалы. Замелькал нам, искрясь, из-за тучи платок его алый.

Вот плеснул из ведра, грозно ухнув на нас для потехи: «Затопить вас пора… А ужо всем влетит на орехи!»

Вот нога его грузным столбом где-то близко от нас опустилась, и потом вновь лазурь просветилась.

«До свиданья! — кричал,— мы увидимся летними днями...» В глубину побежал, нам махнув своей шляпой с полями.

5

В час зари на небосклоне, скрывши лик хитоном белым, он стоит в своей короне замком грозно-онемелым.

Солнце сядет. Всё притихнет. Он пойдет на нас сердито. Ветром дунет, гневом вспыхнет, сетью проволок повитый

изумрудно-золотистых, фиолетово-пурпурных. И верхи дубов ветвистых зашумят в движеньях бурных.

Не успев нас сжечь огнями, оглушить громовым ревом, разорвется облаками в небе темнобирюзовом.

1902