Андрей Белый Закаты

1 Даль — без конца. Качается лениво, шумит овес. И сердце ждет опять нетерпеливо всё тех же грез. В печали бледной, виннозолотистой, закрывшись тучей и окаймив дугой ее огнистой, сребристо жгучей, садится солнце красно-золотое… И вновь летит вдоль желтых нив волнение святое, овсом шумит: «Душа, смирись: средь пира золотого скончался день. И на полях туманного былого ложится тень. Уставший мир в покое засыпает, и впереди весны давно никто не ожидает. И ты не жди. Нет ничего… И ничего не будет… И ты умрешь… Исчезнет мир, и Бог его забудет. Чего ж ты ждешь?» В дали зеркальной, огненно-лучистой, закрывшись тучей и окаймив дугой ее огнистой, пунцово-жгучей, огромный шар, склонясь, горит над нивой багрянцем роз. Ложится тень. Качается лениво, шумит овес. Июль 1902 Серебряный Колодезь 2 Я шел домой согбенный и усталый, главу склонив. Я различал далекий, запоздалый родной призыв. Звучало мне: «Пройдет твоя кручина, умчится сном». Я вдаль смотрел — тянулась паутина на голубом из золотых и лучезарных ниток… Звучало мне: «И времена свиваются, как свиток… И всё во сне… Для чистых слез, для радости духовной, для бытия, мой падший сын, мой сын единокровный, зову тебя…» Так я стоял счастливый, безответный. Из пыльных туч над далью нив вознесся златоcветный янтарный луч. Июнь 1902 Серебряный Колодезь 3 Шатаясь, склоняется колос. Прохладой вечерней пахнет. Вдали замирающий голос в безвременье грустно зовет. Зовет он тревожно, невнятно туда, где воздушный чертог, а тучек скользящие пятна над нивой плывут на восток. Закат полосою багряной бледнеет в дали за горой. Шумит в лучезарности пьяной вкруг нас океан золотой. И мир, догорая, пирует, и мир славословит Отца, а ветер ласкает, целует. Целует меня без конца.

Москва