Владимир Бенедиктов Он

Посвящено тем, которые его помнят и чтят его память

Я помню: был старик — высокий, худощавый, Лик бледный, свод чела разумно-величавый, Весь лысый, на висках седых волос клочки, Глаза под зонтиком и темные очки. Правительственный сан! Огромные заботы! Согбен под колесом полезной всем работы, Угодничества чужд, он был во весь свой век Советный муж везде и всюду — человек, Всегда доступен всем для нужд, и просьб, и жалоб, Выслушивает всех, очки поднимет на лоб, И видится, как мысль бьет в виде двух лучей Из синих, наискось приподнятых очей; Иного ободрит улыбкою привета, Другому, ждущему на свой вопрос ответа, На иностранный лад слова произнося, Спокойно говорит: «Нет, патушка, нелься» {*}. {* «Нет, батюшка, нельзя».} Народным голосом и милостью престольной Увенчанный старик, под шляпой треугольной, В шинели серенькой, надетой в рукава, В прогулке утренней протащится сперва — И возвращается в свой кабинет рабочий, Где труд его кипит с утра до поздней ночи. Угодно ль заглянуть вам в этот кабинет? Здесь нету роскоши, удобств излишних нет, Всё дышит простотой студентской кельи скромной: Здесь к спинке кресел сам хозяин экономный, Чтоб слабых глаз его свет лишний не терзал, Большой картонный лист бечевкой привязал; Тут — груды книг, бумаг, а тут запас дешевых Неслиндовских сигар и трубок тростниковых, Линейки, циркули; а дальше — на полу — Различных свертков ряд, уставленный в углу: Там планы, чертежи, таблицы, счеты, сметы; Здесь — письменный прибор. Вот все почти предметы! И посреди всего -он сам, едва живой, Он — пара тощих ног с могучей головой! Крест-накрест две руки, двух метких глаз оглядка Да тонко сжатых губ изогнутая складка — Вот всё! — Но он тут — вождь, он тут душа всего, А там орудия и армия его: Вокруг него кишат и движутся, как тени, Директоры, главы различных отделений, Вице-начальники, светила разных мест, Навыйные кресты и сотни лент и звезд; Те в деле уж под ним, а те на изготовке, Те перьями скрипят и пишут по диктовке, А он, по комнате печатая свой шаг, Проходит, не смотря на бренный склад бумаг, С сигарою в зубах, в исканье целей важных, Дум нечернильных полн и мыслей небумажных. Вдруг: «Болен, — говорят, — подагрой поражен», — И подчиненный мир в унынье погружен, Собрались поутру в приемной, — словно ропот Смятенных волн морских — вопросы, говор, шепот: «Что? — Как? — Не лучше ли? — Недосланных ночей Последствие! — Упрям! Не слушает врачей. Он всем необходим; сам царь его так ценит! Что, если он… того… ну кто его заменит?»

1857