Семен Бобров Полнощь

Открылось царство тьмы над дремлющей вселенной; Туман, что в море спал, луною осребренной Подъемлется над сей ужасной глубиной Иль пресмыкается над рощею густой, Где тени прячутся и дремлют меж листами; Как разливается он всюду над полями? О мрачна нощь! отколь начало ты влечешь? От коего отца иль матери течешь? Не ты ль седая дщерь тьмы оной первобытной, Котора некогда взошла над бездной скрытной Лелеять нежныя природы колыбель? — Так, — черновласая Хаоса древня дщерь, Ты успши дня труды покоишь и теперь; Ты дремлющий полкруг под тению качаешь; Увы! — ты также взор умершего смыкаешь. О нощь! — лишь погрузишь в пучину мрака твердь, Трепещет грудь моя; в тебе мечтаю смерть; Там зрю узлы червей, где кудри завивались; Там зрю в ланитах желчь, где розы усмехались. Одр спящего и гроб бездушный — всё одно; Сон зрится смертию — смерть сном, и всё равно. Се полнощь! — тихо всё; луна с среды нисходит И к западным водам Плиад с собой уводит. Здесь силюся возвесть я полусонный взор На крыты бледным мхом хребты дремотных гор. Луна сребрит пары, что из могил восстали И человеческ вид в лучах образовали; Его ли слышу глас? — Иль шепчет ветр из рощи? Нет, — здесь язык шумит, — язык невнятный нощи. Двенадцать бьет, — вся тварь вокруг меня молчит; Грех спит ли? — Мудрость бдит! И — можно ль? — зависть бдит! Но труд, — невинность, — всё почиет под тенями; Лишь кличут совы там с огнистыми очами. Воздушно озеро сседаяся бежит; Сверкает молния, и твердь вдали гремит. Селитряный огонь восток весь озаряет И сумрачных холмов вершины убеляет. Кто тамо посреде восточных туч грядет? Не страшный ль судия с собою рок несет? Предыдет огнь ему, а следом кровы мрачны; Лице его блестит, как образ солнцезрачный; Вся риза в молниях волнуется на нем И препоясана зодиаком кругом; Он быстро в мир грядет, и сам стопой сафирной Пронзает в выспренних странах помост эфирный. Се в час полунощи грядет Жених, одеян в страшный свет! Блажен тот раб, его же срящет Готового в небесный брак; Несчастен же, кого обрящет Поверженна в унылый мрак! Блюди, душе моя смущенна, Да сном не будет отягченна И вечной смерти осужденна; Но, воспрянув от сна, гласи: «О трисвятый! — воззри! — спаси!» Еще ль душа, в мечтах несвязных погруженна, Еще ли в узах спит стозвенных задушенна? Восстань! — возжги елей и созерцай чертог, Где ждет тебя жених — твой судия, твой бог! О ты, надеяйся на будущи годины, Забывый строгое условие судьбины, Сын неги, — ищущий бессмертья в днях своих! Вострепещи, когда познает сей жених, Что масло во твоем скудельнике скудеет И огнь живый небес внутри тебя мертвеет! Ты буйствен, ты не мудр, — проснись! ступай со мной! Открою, где чертог премудрость зиждет свой; На мшистых сих гробах, где мир небесный веет! Ступай! — учись! — гроза прешла, — луна багреет… 1804