Дмитрий Быков Девятая баллада

Не езди, Байрон, в Миссолунги. Война — не место для гостей. Не ищут, барин, в мясорубке Высоких смыслов и страстей. Напрасно, вольный сын природы, Ты бросил мирное житье, Ища какой-нибудь свободы, Чтобы погибнуть за нее. Поймешь ли ты, переезжая В иные, лучшие края: Свобода всякий раз чужая, А гибель всякий раз своя? Направо грек, налево турок, И как душою ни криви — Один дурак, другой придурок И оба по уши в крови. Но время, видимо, приспело Накинуть плащ, купить ружье И гибнуть за чужое дело, Раз не убили за свое.

И вот палатка, и желтая лихорадка, Никакой дисциплины вообще, никакого порядка, Порох, оскаленные зубы, грязь, жара, Гречанки носаты, ноги у них волосаты, Турки визжат, как резаные поросяты, Начинается бред, опускается ночь, ура.

Американец под Уэской, Накинув плащ, глядит во тьму. Он по причине слишком веской, Но непонятной и ему, Явился в славный край корриды, Где вольность испускает дух. Он хмурит брови от обиды, Не формулируемой вслух. Легко ли гордому буржую В бездарно начатом бою Сдыхать за родину чужую, Раз не убили за свою? В горах засел республиканец, В лесу скрывается франкист — Один дурак, другой поганец И крепко на руку нечист. Меж тем какая нам забота, Какой нам прок от этих драк? Но лучше раньше и за что-то, Чем в должный срок за просто так.

И вот Уэска, режет глаза от блеска, Короткая перебежка вдоль перелеска, Командир отряда упрям и глуп, как баран, Но он партизан, и ему простительно, Что я делаю тут, действительно, Лошадь пала, меня убили, но пасаран.

Всю жизнь, кривясь, как от ожога, Я вслушиваюсь в чей-то бред. Кругом полным-полно чужого, А своего в помине нет. Но сколько можно быть над схваткой, И упиваться сбором трав, И убеждать себя украдкой, Что всяк по-своему неправ? Не утешаться же наивным, Любимым тезисом глупцов, Что дурно все, за что мы гибнем, И надо жить, в конце концов? Какая жизнь, я вас умоляю?! Какие надежды на краю? Из двух неправд я выбираю Наименее не мою — Потому что мы все невольники Чести, совести и тэ пэ — И, как ямб растворяется в дольнике, Растворяюсь в чужой толпе.

И вот атака, нас выгнали из барака, Густая сволочь шумит вокруг, как войско мрака, Какой-то гопник бьет меня по плечу, Ответственность сброшена, точней сказать, перевалена. Один кричит — за русский дух, другой — за Сталина, Третий, зубы сжав, молчит, и я молчу.

2003