Дмитрий Быков Глядишь, на свете почти не осталось мест

«Укрой меня, Боже, во аде моем!» (Н.С.)

Глядишь, на свете почти не осталось мест, Где мне хорошо; но это еще осталось — Дворы на пути из булочной в своей подъезд, И окон вечерних нежность, и снега талость.

Желтеют окна, и в каждом втором окне экран мерцает, и люстры как будто те же, И ясный закат, в котором виделись мне Морские зыби и контуры побережий.

Здесь был наш мир: кормили местных котят, Съезжали с горки, под зад подложив фанеру, — И этот тлеющий, красный, большой закат С лихвой заменял Гранаду или Ривьеру.

Здесь был мой город: от детской, в три этажа, Белеющей поликлиники — и до школы; И в школу, и в поликлинику шел, дрожа, А вспомню, и улыбаюсь: старею, что ли.

Направо — угол проспекта, и дом-каре, Большой, с магазином «Вина» и вечной пьянкой, — но эти окна! И классики во дворе — С «немой», «слепой», «золотой», с гуталинной банкой!

Здесь ходят за хлебом, выгуливают собак, Стирают белье, глядят, как играют дети, готовят обед — а те, кто живет не так, Живет не так, как следует жить на свете.

Да, этот мир, этот рай, обиход, уют, Деревья, скверик с качелями и ракетой — И райские птицы мне слаще не запоют, Чем эти качели, и жизни нет, кроме этой.

Свет окон, ржавчина крыш, водостоков жесть, Дворы, помойки, кухонная вонь, простуда — И ежели после смерти хоть что-то есть, То я бы хотел сюда, а не вон отсюда.