Дмитрий Быков Осень

Пора закругляться. Подходит зима. Н.С.

Проснешься — и видишь, что праздника нет И больше не будет. Начало седьмого, В окрестных домах зажигается свет, На ясенях клочья тумана седого, Детей непроснувшихся тащат в детсад, На улице грязно, в автобусе тесно, На поручнях граждане гроздью висят — Пускай продолжает, кому интересно.

Тоскливое что-то творилось во сне, А что — не припомнить. Деревья, болота… Сначала полями, потом по Москве Все прятался где-то, бежал от кого-то, Но тщетно. И как-то уже все равно. Бредешь по окраине местности дачной, Никто не окликнет… Проснешься — темно, И ясно, что день впереди неудачный И жизнь никакая. Как будто, пока Ты спал, — остальным, словно в актовом зале, На детской площадке, под сенью грибка Велели собраться и все рассказали. А ты и проспал. И ведь помнил сквозь сон, Что надо проснуться, спуститься куда-то, Но поздно. Сменился сезон и фасон. Все прячут глаза и глядят виновато. Куда ни заходишь — повсюду чужак: У всех суета, перепалки, расходы, Сменились пароли… Вот, думаю, так И кончились шестидесятые годы.

Выходишь на улицу — там листопад, Орудуют метлами бойкие тетки, И тихая грусть возвращения в ад: Здорово, ну как там твои сковородки? Какие на осень котлы завезут? Каким кочегаром порадуешь новым? Ты знаешь, я как-то расслабился тут. И правда, нельзя же быть вечно готовым.

Не власть поменяли, не танки ввели, А попросту кто-то увидел с балкона Кленовые листья на фоне земли: Увидел и понял, что все непреклонно И необратимо. Какой-то рычаг Сместился, и твердь, что вчера голубела, Провисла до крыши. Вот, думаю, так Кончается время просвета, пробела, Короткого отпуска, талой воды: Запретный воздушный пузырь в монолите. Все, кончились танцы, пора за труды. Вы сами хотели, на нас не валите.

Ну что же, попробуем! В новой поре, В промозглом пространстве всеобщей подмены, В облепленном листьями мокром дворе, В глубокой дыре, на краю Ойкумены, Под окнами цвета лежалого льда, Под небом оттенка дырявой рогожи, Попробуем снова. Играй, что всегда: Все тише, все глуше, все строже — все то же.

1999