Дмитрий Быков Жить с этой женщиной нельзя

…Жить с этой женщиной нельзя! Помилуй Боже, — Чего ей хочется — не ведает сама, Поглощена собой, а если нами тоже, — То лишь как слугами, сошедшими с ума.

Как отраженьями. Тенями. Как декором Для собственной судьбы, — иного не проси, — Чтоб было на кого глядеть с немым укором, И мучить ревностью, и разъезжать в такси.

О, пальцы тонкие, и беззащитность шеи, И ложь безмерная, когда нельзя честней Глядит в глаза тебе! И что всего страшнее — Она несчастна впрямь, и всяк несчастен с ней.

«Жизнь прожита, конец!» Какой нездешней муки Печать в изломе рта и в жилке голубой, Когда в отчаянье она роняет руки — И даже в этот миг любуется собой!

О, мелочный расчет, всечасный и подспудный, Чередование расчисленных затей — Задора шалого, печали безрассудной, Покорности немой — что хочешь делай с ней!

Что хочешь делай с ней! Бери ее такую — Прикрытые глаза, полуоткрытый рот, — Когда, умолкнув вдруг, сдается поцелую, Закинет голову — и даже этим врет!

И вытряхнуть за дверь, и проклинать безбожно, И все равно всем злом, всей низостью любя — Жить с этой женщиной нельзя. Погибнуть — можно; Не с ней, а за нее. Как разлюбить тебя?

Как разлюбить тебя, о жизнь? Каких обманов, Бессмысленных надежд, растоптанных сердец, Бесплодных вымыслов, безвыходных романов, — Каких твоих финтов нам хватит наконец?!

Когда нас вынесет к последнему убытку, Чем нам отплатится за каждый твой отказ, За пытку всякую, за всякую попытку? Признайся наконец: ты не любила нас.

Как разлюбить тебя, о жизнь? Какого слова Мы ждем волшебного, не веря всем простым? Нам оттепель соврет, Борей надует снова, И ты изменишь нам, и мы тебя простим.

Да ведь и то сказать — что вспомнишь, умирая? Что нам останется? — дешевое кино: Скандал, пощечина, мольба, — другого рая И страсти подлинней нам не было дано,

Когда, низведены ничтожеством до свиты, Надеясь ни на что, в томлении пустом, Пьяны, унижены, растоптаны, разбиты, Мы были так собой, как никогда потом.

На снежной улице, в автобусном кагале, Кусая кулаки, поднявши воротник, — Какие, гадине, мы ей стихи слагали! А что хорошего на свете, кроме них?