Антон Дельвиг К фантазии

Сопутница моя златая, Сестра крылатых снов, Ты, свежесть в нектар изливая, На пиршестве богов, с их древних чел свеваешь думы, Лишаешь радость крыл. Склонился к чаше Зевс угрюмый И громы позабыл. Ты предпочла меня, пиита, Толпе других детей! Соломой хижина покрыта, Приют семьи моей, Тобой, богиня, претворялась В очарова’нный храм, И у младенца разливалась Улыбка по устам. Ты, мотыльковыми крылами Порхая перед ним — То меж душистыми цветами, То над ручьем златым, — Его манила вверх утеса С гранита на гранит, Где в бездну с мрачного навеса Седой поток шумит. Мечтами грудь его вздымала, И, свитые кольцом, С чела открытого сдувала Ты кудри ветерком. Пусть гул катился отдаленный, Дождь в листья ударял, — Тобой, богиня, осененный Младенец засыпал. Огни ночные, блеск зарницы, Падающей льдины гром Его пушистые ресницы, Отягощенны сном, К восторгам новым открывали И к трепетам святым, И в мраке свода ужасали Видением ночным. Заря сидящего пиита Встречала на скалах, Цветами вешними увита И с лирою в руках. Тобой, богиня, вдохновленный, С вершин горы седой Свирели вторил отдаленной Я песнию простой: «Что ты, пастушка, приуныла? Не пляшешь, не поешь? К коленям руки опустила, Идешь и не поешь? Во взоре, в поступи томленье, В лице пылает кровь, Ты и в тоске и в восхищеньи! Наверно, то любовь? Но ты закрылася руками! Мне отвечаешь: нет! Не закрывай лица руками, Не отвечай мне: нет! Я слышал, Хлоя, от пастушек, Кто в нас волнует кровь, Я слышал, Хлоя, от пастушек Рассказы про любовь!» Кругом свежее разливался Цветов пустынный дух, И проходяший улыбался Мне весело пастух: «Не улыбайся, проходящий Веселый пастушок, Не вечно скачет говорящий С цветами ручеек, Взгляни на бедного Дафниса, Он смолк и приуныл! Несчастного забыла Ниса, Он Нису не забыл!» Как ты, Фантазия, учила Ребенка воспевать, К свирели пальцы приложила, Велела засвистать! Невинный счастлив был тобою, Когда через цветы Вела беспечною рукою Его, играя, ты. Как сладко спящего покрыла В последний раз ты сном И грудь младую освежила Махающим крылом. Я вскрикнул, грезой устрашенный, Взглянул — уж ты вдали, Летишь, где неба свод склоненный Падет на край земли. С тех пор ты мчишься все быстрее, А все манишь меня! С тех пор прелестней ты, живее, Уныл и томен я. Жестокая, пустыми ль снами Ты хочешь заменить Все, что младенчества я днями Так мало мог ценить! Кем ты, волшебница, явилась Мне с утренней звездой, И, застыдившись, приклонилась, Обвив меня рукой, К плечу прелестными грудями? Скажи, кто окропил Меня горячими слезами И, скрывшись, пробудил? Чей это образ несравненный? Кто та, кем я дышу? О ней, грозою окруженный, На древе я пишу; Богов усердными мольбами Ее узреть молю. Чего не делаешь ты с нами! Увы, и я люблю.

Между 1814 и 1817