Иван Дмитриев Воздушные башни

Утешно вспоминать под старость детски леты, Забавы, резвости, различные предметы, Которые тогда увеселяли нас! Я часто и в гостях хозяев забываю; Сижу повеся нос; нет ни ушей, ни глаз; Все думают, что я взмостился на Парнас; А я… признаться вам, игрушкою играю, Которая была Мне в детстве так мила; Иль в память привожу, какою мне отрадой Бывал тот день, когда, урок мой окончав, Набегаясь в саду, уставши от забав И бросясь на постель, займусь Шехеразадой {*} {* Лицо из арабских сказок «Тысяча и одна ночь».} Как сказки я ее любил! Читая их… прощай, учитель, Симбирск и Волга!.. все забыл! Уже я всей вселенны зритель И вижу там и сям и карлов, и духов, И визирей рогатых, И рыбок золотых, и лошадей крылатых, И в виде кадиев волков. Но сколько нужно слов, Чтоб все пересчитать, друзья мои любезны! Не лучше ль вам я угожу, Когда теперь одну из сказочек скажу? Я знаю, что оне неважны, бесполезны; Но все ли одного полезного искать? Для сказки и того довольно, Что слушают ее без скуки, добровольно И может иногда улыбку с нас сорвать. Послушайте ж. Во дни иль самого Могола, Или наследника его престола, Не знаю города какого мещанин, У коего детей — один был только сын, Жил, жил, и наконец, по постоянной моде, Последний отдал долг, как говорят, природе, Оставя сыну дом Да денег с сотню драхм, не боле. Сын, проводя отца на общее всем поле, Поплакал, погрустил, потом Стал думать и о том, Как жить своим умом. «Дай, говорит, — куплю посуды я хрустальной На всю мою казну И ею торговать начну; Сначала в малый торг, а там — авось и в дальный!» Сказал и сделал так: купил себе лубков, Построил лавочку; потом купил тарелок, Чаш, чашек, чашечек, кувшинов, пузырьков, Бутылей — мало ли каких еще безделок! — Всё, всё из хрусталя! Склал в короб весь товар И в лавке на полу поставил; А сам хозяин Альнаскар, Ко стенке прислонясь, глаза свои уставил На короб и с собой вслух начал рассуждать. «Теперь, — он говорил, — и Альнаскар купчина1 И Альнаскар пошел на стать! Надежда, счастие и будуща судьбина Иль, лучше, вся моя казна Здесь в коробе погребена — Вот вздор какой мелю! -погребена?, пустое! Она плодится в нем и, верно, через год Пребудет с барышом по крайней мере вдвое; Две сотни — хоть куда изрядненький доход! На них… еще куплю посуды; лучше тише — И через год еще две сотни зашибу И также в короб погребу, И так год от году все выше, выше, выше, Могу я наконец уж быть и в десяти И более — тогда скажу моим товарам С признательною к ним улыбкою: прости! И буду… ювелир! Боярыням, боярам Начну я продавать алмазы, изумруд. Лазурь и яхонты и… и — всего не вспомню! Короче: золотом наполню Не только лавку, целый пруд! Тогда-то Альнаскар весь разум свой покажет! Накупит лошадей, невольниц, дач, садов, Евнухов и домов И дружбу свяжет С знатнейшими людьми: Их дружба лишь на взгляд спесива; Нет! только кланяйся да хорошо корми, Так и полюбишься — она неприхотлива; А у меня тогда Все тропки порастут персидским виноградом; Шербет польется как вода; Фонтаны брызнут лимонадом, И масло розово к услугам всех гостей. А о столе уже ни слова: Я только то скажу, что нет таких затей, Нет в свете кушанья такова, Какого у меня не будет за столом! И мой великолепный дом Храм будет роскоши для всех, кто мне любезен Иль властию своей полезен; Всех буду угощать: пашей, наложниц их, Плясавиц, плясунов и кадиев лихих — Визирских подлипал. И так умом, трудами, А боле с знатными водяся господами, Легко могу войти в чины и в знатный брак… Прекрасно! точно так! Вдруг гряну к визирю, который красотою Земиры-дочери по Азии гремит; Скажу ему: „Вступи в родство со мною; Будь тесть мой!“ Если он хоть чуть зашевелит Противное губами, Я вспыхну, и тогда прощайся он с усами! Но нет! Визирска дочь так верно мне жена, Как на небе луна; И я, по свадебном обряде, Наутро, в праздничном наряде, Весь в камнях, в жемчуге и в злате, как в огне, Поеду избочась и гордо на коне, Которого чепрак с жемчужной бахромою Унизан бирюзою, В дом к тестю-визирю. За мной и предо мною Потянутся мои евнухи по два в ряд. Визирь, еще вдали завидя мой парад, Уж на крыльце меня встречает И, в комнаты введя, сажает По праву руку на диван, Среди курений благовонных. Я, севши важно, как султан, Скажу ему: „Визирь! вот тысяча червонных, Обещанные мной тебе за перву ночь! И сверх того еще вот пять, во уверенье, Сколь мне мила твоя прекраснейшая дочь, А с ними и мое прими благодаренье“. Потом три кошелька больших ему вручу И на коне стрелой к Земире полечу. День этот будет днем любви и ликований, А завтра… О, восторг! о, верх моих желаний! Лишь солнце выпрыгнет из вод, Вдруг пробуждаюсь я от радостного клика И слышу: весь народ, От мала до велика, Толпами приваля на двор, Кричит, составя хор: »Да здравствует супруг Земиры!" А в зале знатность: сераскиры, Паши и прочие стоят. И ждут, когда войти с поклоном им велят, Я всех их допустить к себе повелеваю И тут-то важну роль вельможи начинаю: У одного я руку жму; С другим вступаю в разговоры; На третьего взгляну, да и спиной к нему. А на тебя, Абдул, бросаю зверски взоры! Раскаешься тогда, седой прелюбодей, Что разлучил меня с Фатимою моей, С которой около трех дней Я жил душою в душу! О! я уже тебя не трушу; А ты передо мной дрожишь, Бледнеешь, падаешь, прах ног моих целуешь, «Помилуй, позабудь прошедшее!» — жужжишь… Но нет прощения! Лишь пуще кровь взволнуешь; И я, уже владеть не в силах став собой, Ну по щекам тебя, по правой, по другой! Пинками!" — И в жару восторга наш мечтатель, Визирский гордый зять, Земиры обладатель, Ногою в короб толк: тот на бок; а хрусталь Запрыгал, зазвенел и — вдребезги разбился! Итак, мои друзья, хоть жаль, хотя не жаль, Но бедный Альнаскар — что делать! — разженился.

1794