Сергей Дуров Воспоминание ночи 4 декабря

Ребенок был убит, — две пули — и в висок! Мы в комнату внесли малютки тело: Весь череп раскроен, рука закостенела, И в ней — бедняжка! — он держал волчок. Раздели мы с унынием немым Труп окровавленный, и бабушка-старуха Седая наклонилася над ним И прошептала медленно и глухо: «Как побледнел он… Посветите мне… О боже! волоса в крови склеились». Ночь, будто гроб, темнела… В тишине К нам выстрелы порою доносились: Там убивали, как убили тут… Ребенка простынею белой Она окутала, и труп окоченелый У печки стала греть. Напрасный труд! Обвеян смерти роковым дыханьем, Лежал малютка, холоден как лед, Ручонки опустив, открывши рот, Бесчувственный к ее лобзаньям… «Вот посмотрите, люди добрые, — она Заговорила вдруг, прервав рыданья, — Они его убили… У окна Он здесь играл… и в бедное созданье, В ребенка малого — ему еще восьмой Годочек был — они стреляют… Что же Он сделал им, малютка бедный мой… Как был он тих и кроток, о мой боже… С охотою ходил он в школу… да, И все учителя его хвалили, Он письма для меня писал всегда, — И вот, разбойники, они его убили! Скажите мне: не всё ль равно Для господина Бонапарта было Убить меня? Я смерти жду давно… Но он… дитя...» Рыданьем задушило Старухе грудь, и не могла она Сказать ни слова долго… Мы стояли Вокруг несчастной, полные печали, И сердце надрывалось в нас… «Одна, Одна останусь я теперь… Что будет Со мною, старой? Пусть господь рассудит Меня с убийцами! За что они в наш дом Пустили выстрелы? Ведь не кричал малютка: »Да здравствует республика!" Лицом Она склонилась к телу… Было жутко Старухи горьким жалобам внимать Над трупом отрока окровавленным… Несчастная! Могла ль она понять…

1856