Афанасий Фет Саконтала

1

Саконтала, из всех цариц, украшавших индийский Трон, народу любезная, милая сердцу супруга — Мудрого государя Викрамы, встречала однажды Праздничный день своего рожденья общим весельем. Радость кругом разлилась по чертогам и хижинам царства; Только живей и нежнее ее раздавалися звуки В сердце каждого. Лик царицы был тих и прекрасен, Око ее сияло любезно и кротко, как солнце В час вечерний, когда, садясь за дальние горы, Росу шлет и прохладу оно, долины и выси Влагою с высоты окропляя отрадной. Таков был Лик Саконталы. Затем-то, с детским смирением в сердце, Жители Индии взор к своей несравненной царице, Полный любви, обращали и ей приносили посильно Разного рода дары — растенья лучшие царства, Благоуханный елей, злато и камни цветные; Благословения ей другие молили у Брамы. Вот в средину ликующих, тесной толпою стоящих Около царских ворот, брамин выходит; корзинку Нес он в руках, из лоз плетенную; край у корзинки Мохом простым был покрыт. Придворные слуги, увидя Старца, стоя в переходах, друг друга спрашивать стали: «Знать, брамин поприблизиться хочет сиянью престола С лозниковой корзинкою, полною мохом кудрявым?» Но брамин подошел свободно, поставил корзинку Саконтале к ногам и сказал: «Видишь ли, наша Добрая мать и владычица нашего царства: вот эти Лозы корзинки и этот мох и цветы полевые — Дети долины на самой далекой границе обширной Нашей земли, где стопы твои блуждали в то время, Как еще первая жизни весна пред тобой улыбалась». Так брамин говорил, и у ног Саконталы стояла С мохом корзинка. Тогда царица взор обратила На корзинку, на мох и цветы, что лежали в корзинке, И с престола она улыбнулась приветливо, нежно Скромным цветам долины давно миновавшего детства. Тихо брамин возвращался к своей одинокой долине, И казалася роскошь полей для него превосходней: Он не мог позабыть улыбки лица Саконталы.

2

Саконтала, прекрасная, милая сердцу царица Индии, день своего рожденья встречала молитвой Тихою к Браме; война ужасная всё государство Опустошила, и царь индийский, супруг Саконталы, Был вдали от нее средь ужасов битвы кровавой; Но еще более то умножало горесть царицы, Что большая часть преданных в битве погибли и много Было таких, что забыли царскую милость, с какою Почестями он их осыпал, и вдруг показали Неблагодарность и трусость сердец изменой в годину Бедствия. Вот почему Саконтала в тиши проливала Слезы, и день рождения был ей дню смерти подобен. В это время вошла одна из женщин служащих Тихо к печальной царице и ей сказала: «Опять здесь Тот брамин, что к тебе приходил с цветами долины». Но Саконтала вздохнула и ей отвечала: «Как могут Быть отрадны цветы моему сокрушенному сердцу Или служить украшеньем моей побледневшей ланите? Всё же, — сказала потом царица добрая, — старца Ты введи, чтобы я из его приношенья сознала, Как верна мне в печали любовь незлобивых сердцем». Старый брамин вошел и сказал, главу наклоняя: «Видишь ли, добрая мать и владычица нашего царства: Горе твое и печаль тебя сердец не лишило Жителей той долины, где ты блуждала в то время, Как еще первая жизни весна пред тобой улыбалась. Шаткого счастья измена любви и верности узы Не разрешает; напротив, она их прочнее связует. Только цветов я тебе не принес: в нашей долине Стоптаны все; но они расцветут еще лучше, коль Брама После бурь ниспошлет весны благодатной дыханье. Я принес тебе дар драгоценнейший нашей долины — Камень, которому в Индии равного нет красотою». Молча, полна удивленья, царица взглянула на старца; Он же, речь продолжая, сказал: «Тебе приносил я В дар цветы, когда на юном челе твоем радость Расцветала, ничем не смущенная; но испытанье Брама наслал на тебя; я вижу, что горе ланиты Бледностию твои овеяло; знал я, что будешь День своего рожденья ты провожать со слезами. Для прекрасных душ слезы — небесная влага, От которой они вполне расцветают. Так Брама Освящает своих любимцев. Вот почему я Ныне к тебе подхожу с благороднейшим даром природы». Так брамин говорил и, полный почтенья, поставил Черного дерева ящик к ногам Саконталы. Чудесно Светлый камень играл, отвсюду охваченный черным. Тут склонила царица чело и взглянула на ящик И на камень, своими лучами его наполнявший, И с ланит у нее покатились прозрачные слезы. Тихо брамин возвращался к своей одинокой долине, Медленно шел он, и грустью отрадною полон был старец. Всё, казалось ему, он видит слезу Саконталы.

3

Грустен скитался брамин в своей одинокой пустыне; Помнил царицы-страдалицы тяжкое он испытанье. Вдруг опять поднялась война ужасная. Мощный Истребитель с своей толпой необузданных полчищ Встал на западе, с тем, чтоб земли восточных пределов Опустошить. И того, о чем, наругаясь, задумал, Он достигнуть успел; но всё населенье стонало. Старец Браму день и ночь умолял за Викраму Правосудного и за Саконталу царицу, Сердцу любезную. Но тщетны были моленья, И военная буря неслася грозным потоком К самой долине брамина, и бич притеснителя всюду Жертв настигал. Тогда печальный брамин удалился В дикие горы и жил между скал, чуждаяся встретить Лик человеческий. Тяжкою скорбью исполнено было Сердце старца, и смерти желанной алкал он душою; Но желанье его не исполнилось. — Много он прожил Лет в своем одиночестве между скалами пустыни; Вдруг кругом раздались вдали веселые звуки Песен победы и мира под рокот трубы и кимвала. Тут главою к земле склонился старец в молитве, Встал, помазал главу и сказал: «Перед смертью я должен Правых победу и лик царицы кроткой увидеть». Тут наполнил брамин опять корзинку цветами Самыми лучшими в целой долине и сверху прикрыл их Пальмы и маслины тучной младыми побегами; тут же Ветвь положил благовонную нежно лепечущей мирты. Скоро потом он к престольному граду лицом обратился И в молчаньи пошел чрез толпы торжествующих граждан. Радостью лик засиял у старца, когда в воротах он Был дворцовых. Отверзши уста, слугам он придворным Стал говорить: «Ведите меня к царице, чтоб мог я Жертву свою ей принесть. Семь лет как не видел я мира». Слыша речи такие, слуги взглянули на старца, Смолкли и стали плакать. Брамин же спросил их: «Чего вы Плачете, и отчего изменились так ваши лица?» Слуги на это ему отвечали: «Иль ты не житель Здешнего мира, когда один ты не знаешь, что сталось?» И на могилу царицы они повели его: «Видишь, — Так говорили они, — в ней сердце не вынесло горя». Больше они ничего сказать не могли и рыдали. Тут у старца лик просиял и затеплилось око, Будто у юноши; к небу он поднял чело и воскликнул: «Разве не вижу я Брамы жилища, не вижу сиянья Вечного моря лучей, его окружающих блеском! И Саконтала пред ним на облаке раннего утра Смотрит на нас. Примиренной отчизны чистейшая жертва, Жрицею ныне она сияет небесного мира. Видишь ли ты, просветленная? Я, как и прежде бывало, Здесь пред тобою стою с моими земными цветами». Тут умолкнул старец, склонясь на цветы и могилу. Тихим повеяло ветром, и Брама принял его душу.