Александр Галич О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ВОССТАЛ ПРОТИВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ СЛАБОРАЗВИТЫМ СТРАНАМ

О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ВОССТАЛ ПРОТИВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ СЛАБОРАЗВИТЫМ СТРАНАМ

История эта очень печальная, Клим Петрович рассказывает ее в состоянии крайнего раздражения и позволяет себе, поэтому, некоторые, не вполне парламентские, выражения.

…Прямо, думал – я одно – быть бы живу, Прямо, думал – до нутра просолюся! А мотались мы тогда по Алжиру С делегацией ЦК профсоюза.

Речи-встречи, то да се, кроем НАТО, Но вконец оголодал я, катаясь. Мне ж лягушек ихних на дух не надо, Я им сукиным детям, не китаец!

Тут и Мао, сам-рассам, окосел бы! Быть бы живу, говорю, не до жира! И одно мое спасенье – Консервы, Что мне Дарья в чемодан положила.

Но случилось, что она, с переляку, Положила мне одну лишь салаку. Я в отеле их засратом, в «Паласе» Запираюсь, как вернемся, в палате, Помолюсь, как говорится, Аллаху И рубаю в маринаде салаку.

А на утро я от жажды мычу, И хоть воду мне давай, хоть мочу! Ну, извелся я! И как-то под вечер, Не стерпел и очутился в продмаге…

Я ж не лысый, мать их так! – Я ж не вечен, Я ж могу и помереть с той салаки!

Вот стою я, прямо злой, как Малюта, То мне зябко в пинжаке, то мне жарко. Хоть дерьмовая, а все же – валюта, Все же тратить исключительно жалко!

И беру я чтой-то вроде закуски, Захудаленькую баночку, с краю. Но написано на ей не по-русски, А по ихнему я плохо читаю.

Подхожу я тут к одной синьорите: – Извините, мол, ком бьен, Битте-дритте, Подскажите, мол, не с мясом ли банка?. А она в ответ кивает, засранка!

И пошел я, как в беспамятстве, к кассе, И очнулся лишь в палате, в «Паласе» – Вот на койке я сижу нагишом И орудую консервным ножом!

И до самого рассветного часа Матерился я в ту ночь, как собака. Оказалось в этой банке не мясо, Оказалась в этой банке салака!

И не где-нибудь в Бразилии «маде», А написано ж внизу, на наклейке, Что, мол, «маде» в СССР, В маринаде, В Ленинграде, Рупь четыре копейки!

…Нет уж, братцы, надо ездить поближе, Не на край, расперемать его, света! Мы ж им – гадам – помогаем, И мы же Пропадаем, как клопы, через это!

Я то думал – как-никак заграница, Думал память, как-никак, сохранится. Оказалось, что они, голодранцы, Понимают так, что мы – иностранцы!

И вся жизнь их заграничная – лажа! Даже хуже – извините – чем наша!