Аделаида Герцык О, этот зал старинный в канашове!..

О, этот зал старинный в канашове! Встает картин забытых рой, И приближается былое Неслышной плавною стопой. Колонны белые. За ними Ряд чинных кресел и столов. В шкафу тома в тисненой коже «благоговенью» и «трудов». Рабочий столик, где, склонившись, В атласных, палевых тонах Мечтала бабушка, вздыхая, Об эполетах и усах. Рассказы вел о том, как было, Герой очаковских времен, И за зелеными столами Играли в безик и бостон. Старинный, красный фортепиано! Какой души сокрыт в нем след? Из перламутра клавиатура Звучит, как эхо прежних лет. Гравюры гордо повествуют О том, как персы сражены. И сам паскевич эриванский Взирает гордо со стены. А дальше — в рамах золоченых Красивых предков целый ряд,- За мной хотя и благосклонно, Но недоверчиво следят. Кругом снега, во всей усадьбе Стоит немая тишина. И в окна мерзлые из парка Струит свой бледный свет луна. И я хожу, полна раздумья, Средь этих лиц, средь этих стен, И чую, что для нас былое Глубокий, неразрывный плен. Душа окована, как сетью, Наследием минувших лет. И мы живем и умираем, Творя их волю и завет. Быть может, мы — лишь тень былого? Как знать, где правда и где сон?. Стою тревожно в лунном свете Среди белеющих колонн.

Зима 1909-1910 Канашово