Генрих Гейне Мавританский царь

От испанцев в Альпухару Мавританский царь уходит. Юный вождь, он, грустный, бледный, Возглавляет отступленье.

С ним — на рослых иноходцах, На носилках золоченых Весь гарем его. На мулах — Чернокожие рабыни;

В свите — сотня слуг надежных На конях арабской крови. Статны кони, но от горя Хмуро всадники поникли.

Ни цимбал, ни барабанов, Ни хвалебных песнопений, Лишь бубенчики на мулах В тишине надрывно плачут.

С вышины, откуда видно Всю равнину вкруг. Дуэро, Где в последний раз мелькают За горой зубцы Гранады,

Там, с коня на землю спрыгнув, Царь глядит на дальний город, Что в лучах зари вечерней Блещет, золотом, багряным.

Но, Аллах, — о стыд великий! — Где священный полумесяц? Над Альгамброй оскверненной Реют крест и флаг испанский.

Видит царь позор ислама И вздыхает сокрушенно И потоком бурным слезы По его щекам струятся.

Но царица-мать на сына Мрачно смотрит с иноходца, И бранит его, и в сердце Больно жалит горьким словом.

«Полно, Боабдид эль-Чико, Словно женщина ты плачешь Оттого, что в бранном деле Вел себя не как мужчина».

Был тот злой укор услышан Первой из наложниц царских, И она, с носилок спрыгнув, Кинулась ему на шею.

«Полно, Боабдил эль-Чико, Мой любимый повелитель! Верь, юдоль твоих страданий Расцветет зеленым лавром.

О, не только триумфатор, Вождь, увенчанный победой, Баловень слепой богини, Но и кровный сын злосчастья,

Смелый воин, побежденный Лишь судьбой несправедливой, Будет в памяти потомков Как герой вовеки славен».

И «Последним вздохом мавра» Называется доныне Та гора, с которой видел Он в последний раз Гранаду.

А слова его подруги Время вскоре подтвердило: Юный царь прославлен в песне, И не смолкнет песня славы

До тех пор, покуда струны Не порвутся до последней На последней из гитар, Что звенят в Андалусии.