Ренат Гильфанов Опьянение

Ю.И.

*

Состав вагонов мчится вдоль рядов культурных насаждений. Чай готов. Колбасный сыр нарезан. Степь — поката. И отблески багрового заката воспламеняют венчики цветов.

Со столика под дробный стук колёс сосед смахнул букет фальшивых роз и, разливая водку по стаканам, заметил мне: «Не стойте истуканом. Из трезвых здесь — один электровоз».

И я ему, само собою, внял, стакан гранёный пальцами обнял. В пустом желудке взорвалась граната… Потом я ел кусочек карбоната, а он горбушку хлеба обонял.

*

Снаружи дождь. Здесь тихо и тепло. Лишь стук ритмичный да мое трепло безмолвие вагона нарушают. И капли, сбившись с курса, украшают лепным узором мутное стекло.

Не разделяет сотканная вязь, а только подтверждает нашу связь, как подтверждает пол — рябые своды, тюрьма — существование свободы… Ладонью со стекла стирая грязь,

я вижу чью-то жилистую грудь в разрезе белой майки, Млечный путь, зубцы деревьев, лампочку, две вилки, остатки шнапса в розовой бутылке. И смачиваю лоб, чтоб не уснуть.

*

Шашлык свой пережарил друг Кацо. Каплун склевал вареное яйцо. Комочки влаги в воздухе повисли и, преумножив горестные мысли, изобразили мне твое лицо.

Ты далеко, а я схожу с ума. Сознания пустеют закрома. Размазав слезы, допиваю водку, чтоб протолкнуть комок, стеснивший глотку, как шею суицидника тесьма.

Любой монарх нуждается в казне, как город в птичьих трелях по весне. А мне нужна душевная беседа. Я тормошу притихшего соседа. Сосед мне улыбается во сне.

*

Намокший поезд мчит на всех парах. Внутри души ворочается страх. Беснуются ветра на перегоне. В прокуренном, полупустом вагоне мне тесно, как Распутину в штанах.

Как будто по луне прошлась фреза, я различаю губы и глаза. И с видом сильно пьяного пророка кричу в пространство, как мне одиноко. А на лице твоем блестит слеза.

Мир опустел. Как Сталину в Кремле, мне страшно здесь… И в матовом тепле луны мысль о тебе не безгранична, но более светла и органична, чем на пустой, бесформенной Земле.

* Вагон качнулся, задрожал и не порвав, но растянув по всей длине гирлянды проводов, навроде пейсов, вдруг оторвался от железных рельсов и с тихим гулом двинулся к Луне.

Что с кителя фельдмаршала — погон, сорвался с колеи пустой вагон. В кромешном мраке, в неизвестном чине, он взмыл и скрылся в облачной овчине, как раненный Георгием дракон.

август 1996