Аллен Гинзберг Америка

Америка, я отдал тебе все, и теперь я ничто. Америка, два доллара и двадцать семь центов, 17-го января, 1956-го Я не выношу себя. Америка, когда люди перестанут воевать? Оттрахай себя своей атомной бомбой. Мне нехорошо, не беспокой меня. Я не допишу свой стих, пока я в своем уме. Америка, когда ты будешь ангельской? Когда снимешь с себя всю свою одежду? Когда взглянешь на себя сквозь могилу? Когда будешь достойна миллионов своих Троцких? Америка, почему библиотеки твои полны слез? Америка, когда ты отошлешь свои яйца в Индию? Меня тошнит от твоих нелепых требований. Когда я смогу пойти в супермаркет и купить то, чего требует моя красота? Америка, после всего, это ведь мы с тобой, и мы точно еще не погибли. Твоя структура чересчур для меня. Ты заставила меня хотеть быть святым. Но ведь можно и как-то еще объяснить все это. Берроуз в Танжере, и я не думаю, что он воскресит его зло. Ты зла, или это просто такая шутка? Я пытаюсь придти к чему-нибудь. Я не стану отказываться от своей одержимости. Америка, не доставай меня, я знаю, что делаю. Америка, падает сливовый цвет. Я не читаю газет месяцами; каждый день кто-нибудь идет на распятие за убийство. Америка, я испытываю жалость к Воббли. Америка, ребенком я был коммунистом, и я не жалею об этом. Я курил марихуану когда только мог. Целыми днями я сижу у себя дома и таращусь на розы в унитазе. Когда я иду в Чайнатаун, я напиваюсь, но никогда не слегаю. Мой разум выдуман, случится беда. Вам стоило бы взглянуть на меня, когда я читаю Маркса. Мой психоаналитик говорит, что я абсолютно здоров. У меня бывают мистические видения и космические вибрации. Америка, я все еще не рассказал тебе о том, что ты сделала с дядей Максом по возвращении его из России. Я обращаюсь к тебе. Ты позволишь Тайм Мэгэзин определять наши эмоции? Я одержим Тайм Мэгэзин. Я читаю его каждую неделю. Его обложка таращится на меня каждый раз, когда я прокрадываюсь за угол конфетной лавки. Я читаю его в подвале Публичной Библиотеки Беркли. Он всегда говорит мне об ответственности. Коммерсанты серьезны. Режиссеры серьезны. Все серьезны, но не я. Я начинаю думать, что Америка — это я. Я вновь обращаюсь к себе самому. Азия восстает против меня. У меня нет и шанса китайца. Лучше я посчитаю свои национальные запасы. Мои национальные запасы состоят из двух косячков марихуаны, миллионов гениталий, не издаваемой личной литературы, которая делает 1400 миль в час и двадцатипятитысяч ментальных установок. Я не буду говорить ни о своих тюрьмах, ни о миллионах нищих, которые живут в моих цветочных горшках под светом пятисот солнц. Я уничтожил бордели Франции, Танжер — следующий по списку. Моя мечта — стать президентом, несмотря на то, что я католик. Америка, как я могу писать святые литания, когда у тебя такое глупое настроение. Я продолжу как Генри Форд, мои строфы так же неповторимы, как и его автомобили, и более того — они разных полов Америка, я продам тебе свои строфы по 2500$ за штуку со скидкой $500 на твою старую строфу. Америка, освободи Тома Муни. Америка, спаси Испанских Лоялистов. Америка, Сакко Ванцетти не должны умереть. Америка, я — это парни из Скоттсборо. Америка, когда мне было семь, мама брала меня на собрания Коммунистической Партийной ячейки. Они продавали нам нут — полную горсть за билет, билет стоил пятак и речи были свободными, все были ангельскими и жалели рабочих, все это было так искренне, что ты и понятия не имеешь, какой прекрасной вещью была партия в 1935-ом Скотт Ниринг был великим стариком, настоящая меньшевичка, Матерь Блур заставляла меня плакать, однажды я увидел Израильские Страны равнин. Каждый, должно быть, был шпионом. Америка, на самом деле тебе не хочется идти воевать. Америка, это все эти подлые Русские. Эти Русские, эти Русские и эти Китайцы. И эти Русские. Россия хочет съесть нас живьем. Русская власть — сумасшедшая. Она хочет забрать наши машины из наших гаражей. Она хочет захватить Чикаго. Ей нужен Рэд Ридерс Дайджест. Ей нужны наши автозаводы в Сибири. Его громадная бюрократия управляет нашими заправками. Это плохо. Уф. Он научит Индейцев читать. Ему нужны большие черные негры. Ха. Она заставит работать нас по 16 часов в день. Помогите. Америка, это довольно серьезно. Америка, это то, что я вижу смотря телевизор. Америка, все это правда? Я лучше начну работать. Это так, я не хочу идти в Армию или крутить станки на фабриках высокоточных деталей, как бы то ни было я близорук и у меня бывают припадки. Америка, я поддержу тебя своим безумием.