Федор Глинка Заветная книга

В пустыне далекой был старец седой, Пещера в утесе — жилище его; И дуб устарелый и клен молодой Укромную келью, шумя, осеняли, И теплилась тихо на сумрачном своде Лампада; в средине налой, и на нем Лежала, как тайна, заветная книга; И к ней только старец один прикасался. Три части вмещала та книга в себе; Три разные ленты те части делили. Как свежая роза, алела одна; Другая, как небо, была голубая; Но черная третья — как врана крыло. И с каждым рассветом пустынник-мудрец С почтением к книге заветной подходит И лист, но не боле, читает один. И он уж за черной прочитывал лентой, — Не много ему оставалось читать! Читает — и книгу, со вздохом закрыв, Идет он, склоненный в глубокую думу, Как будто прощаться с природой. — Так мирно И тихо в нем жизнь погасала, как день На ясном, безоблачном небе. — И вот, Пришел к нему гость из мятежного света: То юноша свежий, как цвет молодой; Румянец пылал на лилейных щеках, И светлые искры сияли в очах, И кудри играли вкруг шеи прямой. «Отец! благодатью святой осени Пришельца из бурного света. Открой Высокую тайну, скажи мне, мудрец: Как в мире мятежном без бури прожить? И где обитает блаженство? скажи: Где с пылкой душою я счастье найду? Пусть мудрости хладной созрелый совет Кипящую жажду в груди утолит! Напой меня светом вещаний святых: Открой, благодатный, мне тайны судьбы И жизни науку!» И старец в ответ: «О посланный сердцу наследник младой! Приди, мой желанный! и тайну прими, Высокую тайну… В сей книге она: Вся жизни премудрость в сей книге святой, Заветной, — ты каждый читай ее день, И лист, но не боле, для каждого дня! Не более, помни!..» С сим словом почил, Как тихий младенец, столетний мудрец. И было преданье, что ангел пустынь Восхитил земные остатки его! Вот ночь протекает, как вечность!.. С зарей К заветной подходит пылающий чтец И к розовой ленте душою летит. Читает, и сердце весельем зажглось: Всё розовым светом сияет в очах; Все жилы, как струны, дрожат — и ключом Кипит молодая, румяная кровь. Улыбка играет на свежем лице; Он, кажется; слышит надежды привет И голос знакомых мечтаний: он весь Восторг и желанье… Уж лист пробежал И дале, всё дале, как вспыхнувший огнь При веяньи ветра на поле сухом; И вот в упоеньи всю первую часть Прочел, поглотил он — и розовый свет Угас, и поблекла улыбка… Он стих; Но слышит он новый заманчивый глас: «Всё далее, дале!» Эфир голубой Сияет, как небо, в заветных листах. И всё постоянней и всё там верней, И счастья обеты слышнее — и цель Вдали, за туманом, яснее горит… Спокойнее взоры чтеца, — но уныл И пасмурен стал он, когда перешел За черную ленту… Там вялая жизнь Как сонные воды в пустынных брегах… Прочел — и со вздохом воспомнил завет, И тихо побрел он к родной стороне. Но там ненадолго он гость у друзей! Он сохнет, он вянет отцветшей душой; Линяет румянец на впалых щеках, И жизнь догорает во взорах — и вот, Унылый, он рано в могилу сошел. Постигнули тайну кончины его… И братья и други по летам забав, Вздыхая, жалели о пылком чтеце, Что книгу он жизни так рано прочел!

1824