Арсений Голенищев-Кутузов В Гурзуфе

Он был когда-то здесь; на склоне этих гор Стоял он в царственном раздумьи; это море Влекло его мечты в неведомый простор И отражалося в подъятом к солнцу взоре. На этом берегу, в соседстве диких скал, Беглец толпы людской, лишь волн внимая шуму, Свою великую в тиши он думал думу И песни вольные в мечтаньях создавал. Те песни разнеслись по свету, и доныне В сердцах избранников они звучат… а он, Певец земли родной, погиб, людской гордыней, Отравой клеветы и завистью сражен. В холодном сумраке безвременной могилы На дальнем севере, под снежной пеленой, Лежит он — и доднесь презренные зоилы Святыню имени его сквернят хулой. Но сердцу верится, что в царстве вечной ночи Певцу невнятен шум житейской суеты; Что, сквозь могильный сон, души бессмертной очи Доступны лишь лучам бессмертной красоты; Что, может быть, сюда, на этот склон оврага, Где верные ему платан и кипарис Под небом голубым и солнцем разрослись, Где дремлют старые утесы Аю-дага, — Певца святая тень приносится порой Вдали земных сует, страстей, обид и горя, Как некогда, смотреть в простор безбрежный моря, С волнами говорить и слушать их прибой.

1894