Иван Хемницер Сатира на поклоны

Смешон ты мне, мой друг, рассказами своими: Ты суетами весь вскружен еще людскими И думаешь меня с собою тож кружить? Я б и тебя от них желал освободить, Не только самому еще им быть причастну. Нет, полно глупостям людским мне быть подвластну, Хочу и для себя на свете я пожить. Кружися ты, а я хочу в покое быть. Несносно мне смотреть на суеты все стало. Мне скуку уж и то несносную нагнало, Как я подумаю, кружившись в куче той, Что ум теряет свой, гоняясь за мечтой. Ведь то одно уже и скучно и несносно И чести самыя, по правде, так поносно, Когда на глупость ту поближе посмотреть, Ведь должно со стыда, как говорят, сгореть. Возьми лишь ты одни о праздниках поклоны, От коих никакой отбыть нет обороны, И прямо посмотри, что делают в те дни. Ведь дурости тогда увидишь ты одни. Встав до заутрени ты в праздник, уберися И так, как бешеный, ты по городу мчися. Карета хоть в щепы, хоть лошади падут Иль самого тебя, взбесившись, разобьют. Глаза с бессонницы вид кажут пьяной рожи Иль на подбитые на всех на вас похожи. Там, смотришь, колесо долой на всем скаку, Там — оси пополам, карета на боку.

Постромки тут трещат, завертки тамо рвутся, Кареты взапуски с каретами несутся, А промеж них, глядишь, еще и сани вмиг, Откуда ни взялись, вперед туда же шмыг. Иной на бегуне последний рубль проскачет, Хоть дома с голоду его хозяйка плачет. При бережи своих уставленных кудрей Тот без щеки, другой без носу, без ушей. Шум, свист по городу и вопли раздаются И вдоль и поперек по улицам несутся. «Ступай, ступай, скоряй!» — повсюду слышен звук, И топот лошадей, и лишь каретный стук. Вся сила конская в пары уж исчезает И город облаком, как мраком, покрывает. И всё на тот конец, поклон чтоб развезти, Как будто чтоб себя тем от беды спасти. Скачи от барина ты одного к другому, А поглядишь, так ты скакал лишь по-пустому: Боярин к барину другому ускакал, И ты его уже, к несчастью, не застал. К несчастью подлинно: назавтре он косится И ищет, чтоб к тебе по делу прицепиться. Спасение твое — покорность лишь пред ним. Нет, благодарен я советам всем твоим. Не выманишь меня в неволю ты из воли. И не хочу своей переменить я доли. Блаженнейшая жизнь в свободе состоит, И всех тот больше, кто никем не повелит. Я со двора иду тогда, когда мне нравно, И то туда, где мне приятно и забавно, А не стоять, как раб, пред барином каким, Который раб опять пред барином другим. Ну что? Чему ты рад? — Тут смеху нет нимало. Я правду говорю — тебе смешно лишь стало. А мне так, право, нет, и всякий скажет то ж, Кто на глупца своим рассудком не похож. Скажите, отчего то идолослуженье Давно презренное у нас обыкновенье? Когда бы знали вы, как думают о том Бояра знатные, зря в праздник ваш содом, И каково они о всех тех рассуждают, Поклоны отдают и кои принимают, — Престали б больше вы поклонов развозить, Чтоб низкого об вас бы мнения не быть. Дивлюсь, что вас они на двор еще пускают, Уж скучны вы им всем, хоть вас и принимают. К поклонам низка страсть лишь в маленьких чинах И в низких мыслию и разумом душах. А мне порукой кто, чтобы мне над собою Их повелительми не видети толпою? Куды я с головой своей поспел тогда? Ведь скажешь подлинно, что встань, ни ляг — беда. Без всякия вины виновником ты будешь, Коль к командиру быть ты в праздник позабудешь, А чтоб опасности избавиться мне сей, Живу я для себя и для моих друзей. Вот шутку лишь тебе я рассказал едину, А истинну тебе открыть ли мне причину, Зачем не хочется мне более служить? Но нет, причин мне всех не переговорить.

1777