Велимир Хлебников Бог 20-го века

Как А, Как башенный ответ — который час? Железной палкой сотню раз Пересеченная Игла, Серея в небе, точно Мгла, Жила. Пастух железный, что он пас? Прочтя железных строк записки, Священной осению векши, Страну стадами пересекши, Струили цокот, шум и писки. Бросая ветку, родите стук вы! Она, упав на коврик клюквы, Совсем как ты, сокрывши веко, Молилась богу другого века. И тучи проволок упали С его утеса на леса, И грозы стаями летали В тебе, о, медная леса. Утеса каменные лбы, Что речкой падали, курчавясь, И окна северной избы — Вас озарял пожар-красавец. Рабочим сделан из осей, И икс грозы закрыв в кавычки, В священной печи жег привычки Страны болот, озер, лосей. И от браг болотных трезв, Дружбе чужд столетий-пьяниц, Здесь возник, быстер и резв, Бог заводов — самозванец. Ночью молнию урочно Ты пролил на города, Тебе молятся заочно Труб высокие стада. Но гроз стрела на волосок Лишь повернется сумасшедшим, Могильным сторожем песок Тебя зарыть не сможет — нечем. Железных крыльев треугольник, Тобой заклеван дола гад, И разум старший, как невольник, Идет исполнить свой обряд. Но был глупец. Он захотел, Как кость игральную, свой день Провесть меж молний. После, цел, Сойти к друзьям — из смерти тень. На нем охотничьи ремни И шуба заячьего меха, Его ружья верны кремни, И лыжный бег его утеха. Вдруг слабый крик. Уже смущенные Внизу столпилися товарищи. Его плащи — испепеленные. Он обнят дымом, как пожарище. Толпа бессильна; точно курит Им башни твердое лицо. Невеста трупа взор зажмурит, И, после взор еще… еще… Три дня висел как назидание Он в вышине глубокой неба. Где смельчака найти, чтоб дань его Безумству снесть на землю, где бы?