Велимир Хлебников Крымское

_Записи сердца. Вольный размер

Турки Вырея блестящего и щеголя всегда — окурки Валяются на берегу. Берегу Своих рыбок В ладонях Сослоненных. Своих улыбок Не могут сдержать белокурые Турки. Иногда балагурят. Я тоже роняю окурок… Море в этом заливе совсем засыпает. Засыпают Рыбаки в море невод. Небо Слева… в женщине Вы найдете тень синей? Рыбаки не умеют: Наклонясь, сети сеют. Рабочий спрашивает: «А чи я бачил?» Перекати-полем катится собачка. И, наклонясь взять камешек, Чувствую, что нужно протянуть руку прямо еще. Под руководством маменьки Барышня учится в воду камень кинуть. На бегучие сини Ветер сладостно сеет Запахом маслины, Цветок Одиссея. И, пока расцветает, смеясь, семья прибауток, Из ручонки Мальчонки Сыпется, виясь, дождь в уплывающих уток. Море щедрою мерой Веет полуденным золотом. Ах! Об эту пору все мы верим, Все мы молоды. И начинает казаться, что нет ничего невообразимого, Что в этот час Море гуляет среди нас, Надев голубые невыразимые. День, как срубленное дерево, точит свой сок. Жарок песок. Дорога пролегла песками. Во взорах — пес, камень. Возгласы: «Мамаша, мамаша!» Кто-то ручкой машет. Жар меня морит. Морит и море. Блистает «сотки» донце… Птица Крутится, Летя. Круги… Ах, други! Я устал по песку таскаться! А дитя, Увидев солнце, Закричало: «Цаца!» И этот вечный по песку хруст ног! Мне грустно. О, этот туч в сеть мигов лов! И крик невидимых орлов! Отсюда далеко все видно в воде. Где глазами бесплотных тучи прошли, Я черчу «В» и «Д». Чьи? Не мои. Мои: «В» и «И». По устенью Ящерица Тащится Тенью, Вся нежная от линьки. Отсюда море кажется Выполощенным мозолистыми руками в синьке. День! Ты вновь стал передо мной, как карапузик-мальчик, Засунув кулачки в карманы. Но вихрь уносит песень дальше И ясны горные туманы. Все молчит. Ни о чем не говорят. Белокурости турок канули в закат. О, этот ясный закат! Своими красными красками кат! И его печальные жертвы — Я и краски утра мертвыя. В эти пашни, Где времена роняли свой сев, Смотрятся башни, Назад не присев! Где было место богов и земных дев виру, Там в лавочке — продают сыру. Где шествовал бог — не сделанный, а настоящий, Там сложены пустые ящики. И обращаясь к тучам, И снимая шляпу, И отставив ногу Немного, Лепечу — я с ними не знаком — Коснеющим, детским, несмелым языком: «Если мое скромное допущение справедливо, Что золото, которое вы тянули, Когда, смеясь, рассказывали о любви, Есть обычное украшение вашей семьи, То не верю, чтоб вы мне не сообщили, Любите ли вы „тянули“, Птичку „сплю“, А также в предмете „русский язык“ Прошли ли Спряжение глагола „люблю“? И сливы?» Ветер, песни сея, Улетел в свои края. Лишь бессмертновею Я. Только. «И, кроме того, ставит ли вам учитель двойки?» Старое воспоминание жалит. Тени бежали. И старая власть жива, И грустны кружева. И прежняя грусть Вливает свой сон в слово «Русь»… «И любите ли вы высунуть язык?»

***Примечания:

Вырей_- южные страны. Устенье_- камни около стены. «Тянули»_- лакомство, распространенное в средней России. _«Сплю»_- небольшая совка, водящаяся в Крыму. Турки нередко бывают белокурыми. «Цаца»_- слово из детского языка, зн[ачит] «игрушка, забава».- Комментарий В. Хлебникова.

Конец 1908