Борис Корнилов Апшеронский полуостров

Из Баку уезжая, припомню, что видел я — поклонник работы, войны и огня. В храме огнепоклонников огненный идол почему-то не интересует меня. Ну — разводят огонь, бьют башкою о камень, и восходит огонь кверху дымен, рогат. — Нет! — кричу про другой, что приподнят руками и плечами бакинских ударных бригад. Не царица Тамара, поющая в замке, а турчанки, встающие в общий ранжир. Я узнаю повсюду их по хорошей осанке, по тому, как синеют откинутые паранджи. И, тоску отметая, заикнешься, товарищи, разве про усталость, про то, что работа не по плечам? Чёрта с два! Это входит Баку в Закавказье, В Закавказье, отбитое у англичан… Ветер загремел. Была погодка аховая — серенькие волны ударили враз, но пристань отошла, платочками помахивая, благими пожеланиями провожая нас. Хватит расставанья. Пойдёмте к чемоданам, выстроим, хихикая, провизию в ряды — выпьем телиани, что моря, вода нам? Выплывем, я думаю, из этой воды. Жить везде прекрасно: на борту промытом, чуть поочухавшись от разной толчеи, палуба в минуту обрастает бытом — стелет одеяла, гоняет чаи. Слушайте лирические телеграммы с фронта — небо велико, и велика вода. Тихо по канату горизонта нефтеналивные балансируют суда. И ползут часы, качаясь и тикая, будто бы кораблики, по воде шурша, и луна над нами просияла тихая — в меру желтоватая, в меру хороша. Скучно наблюдая за игрой тюленей, мы плывем и видим — нас гнетут пуды разных настроений, многих впечатлений однородной массы неба и воды. Хватит рассусоливать — пойдёмте к чемоданам, выстроим, хихикая, провизию в ряды, выпьем телиани, — что моря, воды нам? Выплывем, я думаю, — из этой воды.

1930