Аля Кудряшева Замылим, потом замолим

Замылим, потом замолим, в сонате одни бемоли, в кабак ли сейчас, домой ли? В шкафу пристанище моли, соседка посуду моет, художник рисует море, всю жизнь он рисует море, зелено-синее море, атласно-шютное море, солено-горькое море. Художник мешает краски, зеленую с темно-красной, вот так вот — почти прекрасно, но все-таки так бесстрастно, что даже немножко страшно. Пельмени давно сгорели, соседи шуруют дрелью, ах, кто бы закрыл бы двери, звонок, я зайду в апреле, вот здесь чуть-чуть акварелью… Эх, кто бы принес еды бы? Селедочные ряды бы, петрушечные хвосты бы, под каменной серой глыбой художник рисует рыбу. Соседи за стенкой шутят, у них несмешные шутки, художнику не до шуток, он нежно кисточкой щуплой рисует рыбе чешуйки. Он чутко дрожит руками, а рыба бьет плавниками, считая всех дураками, плывет куда-то на камень и молвит там по-шакальи: Художник, в твоей квартире, (четырнадцать на четыре) Теперь поселилось море, солено-горькое море, атласно-синее море. Живи теперь в нем, не плакай, грызи по утрам салаку, ее заедай салатом, хшхи подводные клады, не жалуйся на зарплату… Художник башкою вертит — вот верьте теперь, не верьте, а в окнах июнем светит, какой-то гуляет ветер и радостно скачут дети. Он справится, он же сильный, он мажет по рыбе синим и капельку апельсинным, и сверху тоской трясинной, и сверху листвой осинной. И снова рисует море, без рыбы рисует море, квартирно-мелкое море море, атласно-плотное море, солено-горькое море. Такое страстное море, такое страшное море, июньски-нежное море. Художник рисует море.