Михаил Лермонтов 1830 год. Июля 15-го

(Москва)

Зачем семьи родной безвестный круг Я покидал? Все сердце грело там, Все было мне наставник или друг, Все верило младенческим мечтам. Как ужасы пленяли юный дух, Как я рвался на волю к облакам! Готов лобзать уста друзей был я, Не посмотрев, не скрыта ль в них змея. —

Но в общество иное я вступил, Узнал людей и дружеский обман, Стал подозрителен и погубил Беспечности душевной талисман. Чтобы никто теперь не говорил: Он будет друг мне! — боль старинных ран Из груди извлечет не речь, но стон; И не привет, упрек услышит он.

Ах! я любил, когда я был счастлив, Когда лишь от любви мог слезы лить. Но эту грудь страданьем напоив, Скажите мне, возможно ли любить?

Страшусь, в объятья деву заключив, Живую душу ядом отравить, И показать, что сердце у меня Есть жертвенник, сгоревший от огня.

Но лучше я, чем для людей кажусь, Они в лице не могут чувств прочесть; — И что молва кричит о мне… боюсь! — Когда б я знал, не мог бы перенесть. Противу них во мне горит, клянусь, Не злоба, не презрение, не месть. Но… для чего старалися они Так отравить ребяческие дни? — -

Согбенный лук, порвавши тетиву, Гремит — но вновь не будет прям как был. Чтоб цепь их сбросить, я, подняв главу, Последнее усилие свершил; Что ж. — Ныне жалкий, грустный я живу Без дружбы, без надежд, без дум, без сил, Бледней, чем луч бесчувственной луны, Когда в окно скользит он вдоль стены.