Дениз Левертов Одиночество

Слепой. Я могу на него глядеть, стыдливо, бесстыдно. Он чувствует взгляды? Нет, велико его одиночество.

Странная прихоть- досыта глядеть на чужое лицо. Не досыта — хочется еще и еще.

В своем мире он сейчас говорит почти вслух. Его губы шевелятся. На них беспокойство. И какая-то

радость, почти улыбка. Неощущаемый мной ветерок рябит его лицо, словно воду.

Поезд следует к центру, останавливаясь на станциях. Внутри его громкой дребезжащей сутолоки покой,

покой молчащих людей — некоторые смотрят на слепого мимоходом, а не жадно, как я,—

и внутри этого покоя—его особый покой, не покой, а вихрь образов — только какие они, его образы?

Он слепой! И ему все равно, что он выглядит странно, потому что обнаженные мысли играют на его лице,

как свет на воде,— он же не знает, что значит «выглядеть». Он слеп от рожденья.

И вот он встает и наготове стоит у дверей, зная, что следующая — его. Он считал? Нет, он знает и так.

Он выходит, и я за ним. «Разрешите, я вам помогу». «Пожалуйста». Безразличие.

Но в тот же миг, когда я слышу его безразличный голос, рука его поднимается, ищет,

и мы идем, взявшись за руки, словно дети. Его рука теплая и не влажная, крепкая — такую приятно пожать.

И когда он первым проходит турникет, рука его сразу же ждет мою.

«Осторожно, ступеньки. А здесь направо. Опять ступеньки». Мы вышли на солнечный свет. Он чувствует

ласковый воздух. «Славный день»,— говорит слепой. Одиночество шагает со мной, шагает

рядом со мной, не во мне: его мысли одиноки, но его рука и моя так сроднились, что, кажется,

словно моя рука, отделившись, идет сама по себе. Я перевожу его через улицу, и слепой

говорит, что теперь сам найдет дорогу. Он знает, куда идет: в никуда, наполненное тенями. Он говорит: «Я».