Владимир Маяковский Протекция

ОБЫВАТЕЛИАДА В 3-х ЧАСТЯХ Обыватель Михин — друг дворничихин. Дворник Службин с Фелицией в дружбе. У тети Фелиции лицо в милиции. Квартхоз милиции Федор Овечко имеет в совете нужного человечка. Чин лица не упомнишь никак: главшвейцар или помистопника. А этому чину домами знакома мамаша машинистки секретаря райкома. У дочки её большущие связи: друг во ВЦИКе (шофер в автобазе!), а Петров, говорят, развозит мужчину, о котором все говорят шепоточком, — маленького роста, огромного чина. Словом — он… Не решаюсь… Точка.

Тихий Михин пойдёт к дворничихе. «Прошу покорненько, попросите дворника». Дворник стукнется к тётке заступнице. Тетка Фелиция шушукнет в милиции. Квартхоз Овечка замолвит словечко. А главшвейцар — да-Винчи с лица, весь в бороде, как картина в раме, — прямо пойдёт к машинисткиной маме. Просьбу дочь предает огласке: глазки да ласки, ласки да глазки… Кого не ловили на такую аферу? Куда ж удержаться простаку-шоферу! Петров подождет, покамест, как солнце, персонье лицо расперсонится: — Простите, товарищ, извинений тысячка… — И просит и молит, ласковей лани. И чин снисходит: — Вот вам записочка. — А в записке — исполнение всех желаний.

А попробуй — полазий без родственных связей! Покроют дворники словом черненьким. Обложит белолицая тетя Фелиция. Подвернется нога, перервутся нервы у взвидевших наган и усы милиционеровы. В швейцарской судачат: — И не лезь к совету: все на даче, никого нету. — И мама сама и дитя-машинистка, невинность блюдя, не допустят близко. А разных главных неуловимо шофёры возят и возят мимо. Не ухватишь — скользкие, — нелюди, а налимы. «Без доклада воспрещается». Куда ни глянь, «И пойдут они, солнцем палимы, И застонут…» Дело дрянь! Кто бы ни были сему виновниками — сошка маленькая или крупный кит, — разорвем сплетенную чиновниками паутину кумовства, протекций, волокит.