Ок Мельникова Акробат

ворону.

I он последний маг в этом городе, один лишь выживший акробат. он обучен хранить свою боль и тяжесть как наивысшую из наград. каждый день он сгребает её в охапку и взбирается на канат. а внизу площадь, шум, и все на него глядят.

у него на плечах вьётся золото, серебро, и струится шёлк; он балансирует с этой болью который год, в ремесле своём знает толк: не оборачивайся на гул, никогда не гляди под ноги, исполняй свой привычный долг.

делай шаг за шагом на тонком тросе без всякой помощи и страховки; движенья отточены, точно нож за спиной убийцы, проворны, ловки. люди внизу разевают рты, будто рыбы в лавке седой торговки.

II искры разрывают вечерний сумрак, куда ни глянь — то хмельное пламя, маг идёт по тугой верёвке, неся в руках свою скорбь и память. столько проклятой накопилось, что ни убить, ни вытравить, ни исправить.

толпа внизу будет озираться, восторженно охать и ликовать. а потом он вернётся домой средь ночи отмываться и умирать.

III это будто бы пропустили детство — и кинули сразу в зрелость, чтоб слишком радостно не жилось, не думалось и не пелось. чтоб чья-то смерть вызывала не страх, а остервенелую злую ревность: «ну какого чёрта опять не я?»

каждый раз рассыпаться на крохи страницей библиотечной книги, переживать один на один все свои сбои, ошибки, грешки и сдвиги. ремесло разрушает тело, как штормы в щепки ломают бриги, и те лежат на песке, гния.

IV сколько боли, кто бы её украл, да не сдалась ни одной воровке, с каждым разом лишь тяжелей при всём таланте, знании и сноровке. когда вовсе не с кем ей поделиться, себя доверяют выпивке и верёвке.

V слишком много жути для одного, слишком много тягости и бессилья, исступлённая ненависть к самому себе тут всегда была в изобильи. но сбросишь свой багаж на дощатый пол — так тебе сразу же будут крылья. и то, о чём убивался ты, как и все мы, станет однажды пылью.