Николай Некрасов Филантроп

Частию по глупой честности, Частию по простоте, Пропадаю в неизвестности, Пресмыкаюсь в нищете. Место я имел доходное, А доходу не имел: Бескорыстье благородное! Да и брать-то не умел. В Провиянтскую комиссию Поступивши, например, Покупал свою провизию — Вот какой миллионер! Не взыщите! честность ярая Одолела до ногтей; Даже стыдно вспомнить старое — Ведь имел уж и детей! Сожалели по Житомиру: «Ты-де нищим кончишь век И семейство пустишь по миру, Беспокойный человек!» Я не слушал. Сожаления В недовольство перешли, Оказались упущения, Подвели — и упекли! Совершилося пророчество Благомыслящих людей: Холод, голод, одиночество, Переменчивость друзей — Всё мы, бедные, изведали, Чашу выпили до дна: Плачут дети — не обедали,- Убивается жена, Проклинает поведение, Гордость глупую мою; Я брожу, как привидение, Но — свидетель бог — не пью! Каждый день встаю ранехонько, Достаю насущный хлеб… Так мы десять лет, ровнехонько Бились, волею судеб. Вдруг — известье незабвенное!- Получаю письмецо, Что в столице есть отменное, Благородное лицо; Муж, которому подобного, Может быть, не знали вы, Сердца ангельски-незлобного И умнейшей головы. Славен не короной графскою, Не приездом ко двору, Не звездою станиславскою, А любовию к добру,- О народном просвещении Соревнуя, генерал В популярном изложении Восемь томов написал. Продавал в большом количестве Их дешевле пятака, Вразумить об электричестве В них стараясь мужика. Словно с равными беседуя, Он и с нищими учтив, Нам терпенье проповедуя, Как Сократ, красноречив.

Он мое же поведение Мне как будто объяснил, И ко взяткам отвращение Я тогда благословил; Перестал стыдиться бедности: Да! лохмотья нищеты Не свидетельство зловредности, А скорее правоты! Снова благородной гордости (Человек самолюбив), Упования и твердости Я почувствовал прилив. «Нам господь послал спасителя,- Говорю тогда жене,- Нашим крошкам покровителя!» И бедняжка верит мне. Горе мы забвенью предали, Сколотили сто рублей, Всё как следует разведали И в столицу поскорей. Прикатили прямо к сроднику, Не пустил — я в нумера… Вся семья моя угоднику В ночь молилась. Со двора Вышел я чем свет. Дорогою, Чтоб участие привлечь, Я всю жизнь свою убогую Совместил в такую речь: «Оттого-де ныне с голоду Умираю словно тварь, Что был глуп и честен смолоду, Знал, что значит бог и царь. Не скажу: по справедливости (Не велик я генерал), По ребяческой стыдливости Даже с правого не брал — И погиб… Я горе мыкаю, Я работаю за двух, Но не чаркой — вашей книгою Подкрепляю слабый дух, Защитите!..» Не заставили Ждать минуты не одной. Вот в приемную поставили, Доложили чередой. Вот идут — остановилися, Я сробел, чуть жив стою; Замер дух, виски забилися, И забыл я речь свою! Тер и лоб и переносицу, В потолок косил глаза, Бормотал лишь околёсицу, А о деле — ни аза! Изумились, брови сдвинули: «Что вам нужно?» — говорят. — Нужно мне...- Тут слезы хлынули Совершенно невпопад. Просто вещь непостижимая Приключилася со мной: Грусть, печаль неудержимая Овладела всей душой. Всё, чем жизнь богата с младости Даже в нищенском быту — Той поры счастливой радости, Попросту сказать: мечту — Всё, что кануло и сгинуло В треволненьях жизни сей, Всё я вспомнил, всё прихлынуло К сердцу… Жалкий дуралей! Под влиянием прошедшего, В грудь ударив кулаком, Взвыл я вроде сумасшедшего Пред сиятельным лицом!..

Все такие обстоятельства И в мундиришке изъян Привели его сиятельство К заключенью, что я пьян. Экзекутора, холопа ли Попрекнули, что пустил, И ногами так затопали… Я лишился чувств и сил! Жаль, одним не осчастливили — Сами не дали пинка… Пьяницу с почетом вывели Два огромных гайдука. Словно кипятком ошпаренный, Я бежал, не слыша ног, Мимо лавки пивоваренной, Мимо погребальных дрог, Мимо магазина швейного, Мимо бань, церквей и школ, Вплоть до здания питейного — И уж дальше не пошел!

Дальше нечего рассказывать! Минет сорок лет зимой, Как я щеку стал подвязывать, Отморозивши хмельной. Чувства словно как заржавели, Одолела страсть к вину; Дети пьяницу оставили, Схоронил давно жену. При отшествии к родителям, Хоть кротка была весь век, Попрекнула покровителем. Точно: странный человек! Верст на тысячу в окружности Повестят свой добрый нрав, А осудят по наружности: Неказист — так и неправ! Пишут, как бы свет весь заново К общей пользе изменить, А голодного от пьяного Не умеют отличить…

Ноябрь 1853