Каролина Павлова Три души

_Но грустно думать, что напрасноБыла нам молодость дана.

В наш век томительного знанья, Корыстных дел Шли три души на испытанья В земной предел. И им рекла господня воля: «В чужбине той Иная каждой будет доля И суд иной. Огнь вдохновения святого Даю я вам; Восторгам вашим будет слово И власть мечтам. Младую грудь наполню каждой, В краю земном Понятьем правды, чистой жаждой, Живым лучом. И если дух падет ленивый В мирском бою,— Да не винит ваш ропот лживый Любовь мою». И на заветное призванье Тогда сошли Три женские души в изгнанье На путь земли.

Одной из них судило провиденье Впервые там увидеть дольный мир, Где, воцарясь, земное просвещенье Устроило свой Валфазарский пир. Ей пал удел познать неволи светской Всю лютую и пагубную власть, Ей с первых лет велели стих свой детской К ногам толпы смиренной данью класть; Свои нести моления и пени В житейский гул, на площадь людных зал, Потехою служить холодной лени, Быть жертвою бессмысленных похвал. И с пошлостью привычной, безотлучной Сроднилася и ужилась она, Заветный дар ей стал гремушкой звучной, Заглохли в ней святые семена. О днях благих, о прежней ясной думе Она теперь не помнит и во сне; И тратит жизнь в безумном светском шуме, Своей судьбой довольная вполне.

Другую бросил бог далеко В американские леса; Велел ей слушать одиноко Пустынь святые голоса; Велел бороться ей с нуждою, Противодействовать судьбе, Всё отгадать самой собою, Всё заключить в самой себе. В груди, испытанной страданьем, Хранить восторга фимиам; Быть верной тщетным упованьям И неисполненным мечтам. И с данным ей тяжелым благом Она пошла, как бог судил, Бесстрашной волью, твердым шагом, До истощенья юных сил. И с высоты, как ангел веры, Сияет в сумраке ночном Звезда не нашей полусферы Над гробовым ее крестом.

Третья — благостию бога Ей указан мирный путь, Светлых дум ей было много Вложено в младую грудь. Сны в ней гордые яснели, Пелись песни без числа, И любовь ей с колыбели Стражей верною была. Все даны ей упоенья, Блага все даны сполна, Жизни внутренней движенья, Жизни внешней тишина. И в душе, созрелой ныне, Грустный слышится вопрос: В лучшей века половине Что ей в мире удалось? Что смогла восторга сила? Что сказал души язык? Что любовь ее свершила, И порыв чего достиг?— С прошлостью, погибшей даром, С грозной тайной впереди, С бесполезным сердца жаром, С волей праздною в груди, С грезой тщетной и упорной, Может, лучше было ей Обезуметь в жизни вздорной Иль угаснуть средь степей…

Ноябрь 1845