Вера Полозкова Что-то клинит в одной из схем

Что-то клинит в одной из схем. Происходит программный сбой. И не хочется жить ни с кем, И в особенности с собой. Просто срезать у пяток тень. Притяжение превозмочь. После — будет все время день. Или лучше все время ночь.

# # #

Больно и связкам, и челюстным суставам: — Не приходи ко мне со своим уставом, Не приноси продуктов, проблем и денег – Да, мама, я, наверное, неврастеник, Эгоцентрист и злая лесная нежить – Только не надо холить меня и нежить, Плакать и благодарности ждать годами – Быть искрящими проводами, В руки врезавшимися туго. Мы хорошие, да – но мы Детонируем друг от друга Как две Черные Фатимы. — Я пойду тогда. – Ну пока что ль. И в подъезде через момент Ее каторжный грянет кашель Как единственный аргумент.

# # #

О, швыряемся так неловко мы – — Заработаю я! Найду! – Всеми жалкими сторублевками, Что одолжены на еду, Всеми крошечными заначками, Что со вздохом отдал сосед – Потому что зачем иначе мы Вообще рождены на свет, Потому что мы золоченая, Но трущобная молодежь. Потому что мы все ученые И большие поэты сплошь. Пропадешь, Коли попадешь в нее – Ведь она у нас еще та – Наша вечная, безнадежная, Неизбывная нищета.

# # #

Уж лучше думать, что ты злодей, Чем знать, что ты заурядней пня. Я перестала любить людей, — И люди стали любить меня. Вот странно – в драной ходи джинсе И рявкай в трубку, как на котят – И о тебе сразу вспомнят все, И тут же все тебя захотят. Ты независим и горд, как слон – Пройдет по телу приятный зуд. Гиены верят, что ты силен – А после горло перегрызут.

# # #

Я совсем не давлю на жалость – Само нажалось. Половодьем накрыло веки, не удержалось. Я большая-большая куча своих пожалуйст – Подожгу их и маяком освещу пути. Так уютнее – будто с козырем в рукаве. С тополиной опухолью в листве; — Я остаюсь летовать в Москве. — Значит, лети. Лети.