Вера Полозкова Наскальное

Сайде – на чай Свиться струйкой водопроводной – Двинуть к морю до холодов. Я хочу быть такой свободной, Чтобы не оставлять следов. Наблюдая, как чем-то броским Мажет выпуклый глаз заря, Я хочу быть немного Бродским – Ни единого слова зря.

# # #

«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» — И швыряют горстями из Драных сумок деньги. И стало быть – Вы приехали в Симеиз. Два народа: семьи смешных мещан, Что на море сварливят «Ляжь!» И безумцы – бесятся сообща, Убегают на голый пляж, — Их глаза вращаются как шасси, Заведенные ЛСД. Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси», Что сварила моя Сайде.

# # #

Сумасшествием дышит ветер – Честно, в городе карантин: Здесь, наверное, каждый третий – Из Кустурицевых картин. Всяк разморен и позитивен. Джа здесь смотрит из каждых глаз – По полтиннику мятых гривен Стоит правильный ганджубас. Улыбаются; в драных тапках Покоряют отвесный склон. И девицы в цветастых шапках Стонут что-то про Бабилон.

# # #

Рынок, крытый лазурным небом – И немыслимо пахнет все: Заглянуть сюда за тандырным хлебом – И уйти навьюченной, как осел. Здесь кавказцы твердят всегда о Том, что встречи хотят со мной. У меня на плече иероглиф «Дао», Нарисованный черной хной.

# # #

Кроме нас и избранных – тех, кто с нами Делит побережье и пьет кагор, Есть все те, кто дома – а там цунами, И мы чуем спинами их укор. Отче, скрась немного хотя бы часть им Неисповедимых Твоих путей. Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем – А на нашей Родине жжешь детей.

# # #

Море: в бурю почти как ртуть, В штиль – как царская бирюза. Я: медового цвета грудь И сандалового – глаза.

# # #

Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре. В гроты сбегать и пережидать грозу. В плотный туман с седой головы Ай-Петри Кутать худые плечи – как в органзу. Долго смотреть, пока не начнет смеркаться, Как облака и камни играют в го. А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться Им в ключичную ямку – больше ни для чего.

# # #

Кофе по-турецки, лимона долька, Сулугуни и ветчина. Никого не люблю – тех немногих только, На которых обречена. Там сейчас мурашками по проспекту Гонит ветер добрых моих подруг. И на первых партах строчат конспекты По двенадцать пар загорелых рук. Я бы не вернулась ни этим летом, Ни потом – мой город не нужен мне. Но он вбит по шляпку в меня – билетом, В чемодане красном, на самом дне. Тут же тополя протыкают бархат Сюртука небес — он как решето; Сквозь него холодной Вселенной пахнет И глядит мерцающее ничто. Ночи в Симеизе – возьми да рухни, С гор в долину – и никого в живых. И Сайде смеется из дымной кухни И смешно стесняется чаевых.