Юрий Ряшенцев Ты живешь под этим деревом столько лет...

Ты живешь под этим деревом столько лет, так и не зная, осина это или ольха. Между тем это ясень, несущий весь месяц бред, что будто бы он — Микула. Но он — Вольга.

Здесь вообще князей поболее, чем крестьян. Такова роковая действительность наших дней, у которых, может быть, самый большой изъян — поиск каждым стручком могучих своих корней.

Тот, кому корней своих мало, стучит ребром маломощной ладони по древней доске стола, полагая, что все может кончиться и добром в неизбежном, как жизнь, столкновенье добра и зла.

А счастливые книги стоят в старинном шкафу, равнодушные, как природа (со слов Певца), совершенно не понимая, зачем кунг-фу при такой вседоступности пороха и свинца.

Дай-ка чаю. Подвинь-ка кресло. Открой окно: пусть вползет, профильтрован листвой, голубой бензин… А гнездо, недоступное вроде, — разорено, ибо нет недоступных гнезд у родных осин.

1960