Кондратий Рылеев Путь к счастию

Поэт

Придумать не могу, какой достиг дорогой В храм изобилия, приятель мой убогой? Давно ли ты бродил пешком по мостовой, Едва не в рубище, с поникшей головой? Тогда ты не имел нередко даже пищи, Был худ, как труженик или последний нищий! Теперь защеголял в одеждах дорогих; В карете щегольской, на четверне гнедых Летишь, как вихрь, и, пыль взвивая за собою, Знакомым с важностью киваешь головою! Сияя роскошью владетельных князей, Твой дом есть сборище отличнейших людей. С тобою в дружестве министры, генералы, Ты часто им даешь и завтраки и балы; Что прихоть с поваром лишь изобресть могла, Всё в дань со всех сторон для твоего стола… Меж тем товарищ твой, служитель верный Феба, И в прозе, и в стихах бесплодно просит хлеба. Всю жизнь в учении с дней юных проведя, Жить с счастием в ладу не научился я… Как ты достиг сего, скажи мне, ради бога?

Богач

Уметь на свете жить — одна к тому дорога! И тот, любезный друг, бывал уже на ней, Кто пользу извлекал из глупости людей; Чьи главны свойства — лесть, уклончивость, терпенье И к добродетели холодное презренье… Сам скажешь ты со мной, узнав короче свет, — Для смертных к счастию пути другого нет.

Поэт

Хотя с младенчества внимая гласу чести, Душ мелких ремесло я видел в низкой лести, Но, угнетаемый жестокою судьбой, И я к ней прибегал с растерзанной душой; И я в стихах своих назвал того Катоном, Кто пресмыкается, как низкий раб, пред троном. И я Невеждину, за то, что он богат, Сказал, не покраснев: «Ты русский Меценат!» И если трепетать душа твоя привыкла В восторге пламенном при имени Перикла, То подивись! я так забылся наконец, Что просвещенья враг, невежда и глупец И, словом, жалкий Клит, равно повсюду славный, Воспет был, как Перикл, на лире своенравной! И всяк, кто только был богат иль знаменит, У бедного певца был Цесарь, Брут иль Тит! И что ж? достиг ли я чрез то желанной цели? Увы! я и теперь, как видишь, без шинели; И столь хвалимое тобою ремесло Одно презрение и стыд мне принесло! Что ж до терпения… его, скажу неложно, Так много у меня, что поделиться можно. Ко благу нашему, любезный друг, оно В удел писателям от неба суждено. Ах, кто бы мог без сей всевышнего помоги Снести цензуры суд привязчивый и строгий, Холодность публики, и колкость эпиграмм, Злость критик, что дают превратный толк словам, И дерзких крикунов не дельное сужденье, И сплетни мелких душ, и зависти шипенье, И площадную брань помесячных вралей, И грозный приговор в кругу невежд-судей, И, наконец, гнев тех, которые готовы На разум наложить протекших лет оковы! И, словом, всюду я, куда ни посмотрю, Лишь неприятности и беспокойства зрю; С терпеньем всё сношу, узреть плоды в надежде, Но остаюсь без них, как и теперь и прежде.

Богач

По правилам твоим давая ход делам, Нельзя успеха ждать и зреть плоды трудам. Искусно должно льстить, чтоб быть льстецом приятным; К чему приписывал ты добродетель знатным, Коль ни ее в них нет, ни побужденья к ней! Как в зеркале себя мы зрим в душе своей, И мнимых свойств хвала вельмож не восхищает, Но чаще их краснеть к досаде заставляет; Не в дружбе жить с тобой ты сам принудишь их, Но бегать от тебя и от похвал твоих. Когда же вздумаешь, опять за лиру взяться, То помни, что всегда долг первый твой — стараться Не добродетели в вельможах выхвалять, Но слабостям уметь искусно потакать. Грабителю тверди, что наживаться в моде, Скажи, что всё живет добычею в природе; Красы увядшей вид унынием зови; Кокетку старую — царицею любви. Кто ж сластолюбия почти погиб в пучине, Тому изобрази в прелестнейшей картине Все ласки нежные прелестниц записных, И их объятия, и поцелуи их, И чувства пылкие, и негу сладострастья, Прибавь, что только в нем искать нам должно счастья. Невеждам повторяй, что просвещенье вред, Что завсегда оно причиной было бед, Что наши праотцы, хоть книг и не любили, Но чуть не во сто крат счастливей внуков жили; Творца галиматьи зови красой певцов, Дивись высокому в бессмыслице стихов… Но чтоб без бед пройти по скользкой сей дороге, Подчас будь глух и нем и забывай о боге; У знатных бар шути и забавляй собой, В день другом будь для них, а в сумерки слугой; Скрыв самолюбие под маской униженья, С терпением внимай глас гнева и презренья И, если вытерпишь и боле что-нибудь, Смолчи, припомнивши, что это к счастью путь! Располагаясь так, ты будешь всем приятен, И так богат, как я, и точно так же знатен…

Поэт

Нет, нет! не уступлю за блага жизни сей Ни добродетели, ни совести моей! Не заслужу того, чтобы писатель юный, Бросающий в порок со струн своих перуны, Живыми красками, в разительных чертах, Меня изобразил и выставил в стихах…

Богач

Так думая, мой друг, ты в нищете, конечно, При прозе и стихах останешься навечно! Но било семь… прощай! Сенатор граф Глупон Просил меня к себе приехать на бостон!

Зима или весна 1821