Ольга Седакова Стансы вторые (На смерть котенка)

1

Что делает он там, где нет его? Где вечным ливнем льется существо, как бедный плащик, обмывая прах в случайных складках на моих руках, не менее случайных. Разве сон переживает душу, как озон свою грозу – и говорит о ней умней и тише, тише и умней.

2

Тогда крути, Фортуна, колесо, тень мнимости, Сатурново кольцо, тарелку у жонглера на шесте в обворожившей сердце пустоте. Но даже на тарелке пылевой, где каждый обратится в призрак свой, мы будем ждать в земле из ничего, прижав к груди больное существо.

3

Больное, ибо смерть – болезнь ума, не более. Болезнь и эта тьма, в которую он смотрит, прям и нем, Бог знает где, Бог знает перед кем. На твой точильный круг, на быстрый шум, исчезновенье! пусть наложит ум свой нож тупой – и искры засвистят, и образы бессмертные взлетят.

4

Вращаясь, как Сатурново кольцо, – о горе. Кто кому глядел в лицо? кто знал кого? к тому, что за спиной, оглянется – и образ соляной останется. Мужайся, жизнь моя: мы убегаем из небытия огромной лентой, вьющимся шнуром, гуськом предвечным над защитным рвом.

5

Но если бы с обидой или злом они являлись! колотым стеклом кидая нам в глаза – и в тот же миг живые слезы вымывали их! Ну, поднимись! Лежать в уме ничком немыслимо; держаться ни на чем, не быть ничем, крошиться, как слюда, катиться, как шеольская вода!

6

галактика? воронка? водопад? рассыпанный и распыленный клад? но что-то там болеет: бедный путь, как ящерка, мелькнувший где-нибудь, среди камней, быть может, мировых, бесценных, славных. Только что нам в них. И нужен облик, видимый, как снег: он колыбель, качающая всех.

7

Живое живо в глубочайшем сне, в забвении, в рассеянье, на дне какого-то челна: не дух, не плоть, но вся кудель чудес Твоих, Господь. Оно признанье – собеседник Твой. Оно сознанья ливень проливной. Под шум воды на крышах шумовых оно заснуло на руках Твоих.

8

Грядущее – как степь, как решето. Не бойся и не жалуйся: ничто здесь все равно не будет больше слез. Все остальное пусто, как мороз арктический. А он себя сомкнул, и холмик смерти быстро обогнул, и побежал, словно увидел цель. И в эту шерсть уходит взгляд, как в щель.

9

И все пройдет, и все летит, как снег: изнанка зренья, оболочка век, пустого сновиденья вещество или измученное существо – неважно. Все уйдет из глаз моих по образам и по ступеням их, все катится, как некий темный шар, разматывая имени пожар.