Илья Сельвинский Кокчетав

Республику свою мы знаем плохо. Кто, например, слыхал про Кокчетав? А в нем сейчас дыхание пролога! Внимательно газету прочитав, Вы можете немало подивиться: И здесь его название… И вот. Оно уже вошло в передовицы И, может быть, в историю войдет. Здесь травка, словно тронутая хной, Асфальт приподымает над собою, Здесь грязи отливают синевою: Копнешь — и задымится перегной; Всё реже тут известнячок да глинка, И хоть в кафе пиликают «тустеп», Отсюда начинается глубинка, Великая нехоженая степь.

Что знали мы о степях? Даль, безбрежье, Ковыль уснувший, сонные орлы, Легенда неподвижная забрезжит Из марева такой дремотной мглы… Про сон степной, Азовщину проехав, Пленительно писал когда-то Чехов; Исколесив казачий Дон и Сал, Про ту же дрему Шолохов писал,- А степь от беркута до краснотала Неистовою жилкой трепетала!

Степь — это битва сорняков друг с другом. Сначала появляется пырей. Он мелковат, но прочих побыстрей И занимает оборону кругом. Но вот полыни серебристый звон… Ордою сизой хлынув на свободу, Из-под пырея выпивая воду, Полынь его выталкивает вон! А там типец, трава эркек, грудница… И, наконец, за этими тремя Летит ковыль, султанами гремя, Когтями вцепится и воцарится.

Степь — это битва сорняков. Но степь Есть также гнездование пеструшки, А в этой мышке — тысяча судеб! Пеструшкою бывает сыт бирюк, Пеструшку бьет и коршун и канюк, Поймать ее — совсем простая штука, А душу вынуть — проще пустяка: Ее на дно утаскивает щука, Гадюка льется в норку пестряка, И, наконец, все горести изведав, Он кормит муравьишек-трупоедов. Ковыльники пушные шевеля, Пеструшкой степь посвистывает тонко, Пеструшка в ней подобье ковыля, И — да простит мне критик Тарасенков Научный стиль поэзии моей — Пеструшка — экономика степей.

И вдруг пошло, завыло, застучало Какое-то железное начало. Степь обомлела — и над богом трав Вознесся городишко Кокчетав. В обкоме заседают почвоведы, Зоологи, политинструктора, Мостовики, дорожники — и едут Длиннющим эшелоном трактора. Где древле был киргиз-кайсацкий Жуз, Где хан скакал, жируя на угодьях, Теперь in corpore* московский вуз — И прыгает по кочкам «вездеходик», В нем бороды великие сидят, И яростно идет на стенку стенка Испытанных в сражениях цитат Из Дарвина, Мичурина, Лысенко, И, как бывает в нашей стороне, Спервоначалу всё как по струне,

Но вот пошли просчеты, неполадки, Врывается и вовсе анекдот: Ввозя людей, забыли про палатки. А дело… Дело все-таки идет.

Вонзился пятиплужный агрегат — И царственный ковыль под гильотины! Но с этой же эпической годины Пеструшка отступает наугад. Увы, настали времена крутые: Перебегают мышьи косяки. За ними волки, лисы, корсаки. Как за кормильцем аристократия,- А Кокчетаву грезятся в степи На чистом поле горы урожая! Он цифрами республику слепит, Самой столице ростом угрожая… Да, он растет с такого-то числа — Недаром среди новых пятиплужий У побережья гоголевской лужи Античная гостиница взошла! Недаром город обретает нрав, И пусть перед родильным домом — яма, Но паренек в четыре килограмма, Родившись, назван гордо: «Кокчетав»!

Вы улыбнулись. Думаете, шутка, Но чем же лучше, например, «Мишутка»?

* В полном составе (лат.). — Ред.

1954