Ярослав Смеляков Три витязя

Мы шли втроем с рогатиной на слово и вместе слезли с тройки удалой — три мальчика, три козыря бубновых, три витязя бильярдной и пивной.

Был первый точно беркут на рассвете, летящий за трепещущей лисой. Второй был неожиданным, а третий — угрюмый, бледнолицый и худой.

Я был тогда сутулым и угрюмым, хоть мне в игре пока еще — везло, уже тогда предчувствия и думы избороздили юное чело.

А был вторым поэт Борис Корнилов,- я и в стихах и в прозе написал, что он тогда у общего кормила, недвижно скособочившись, стоял.

А первым был поэт Васильев Пашка, златоволосый хищник ножевой — не маргариткой вышита рубашка, а крестиком — почти за упокой.

Мы вместе жили, словно бы артельно. но вроде бы, пожалуй что, не так — стихи писали разно и отдельно, а гонорар несли в один кабак.

По младости или с похмелья — сдуру, блюдя все время заповедный срок, в российскую свою литературу мы принесли достаточный оброк.

У входа в зал, на выходе из зала, метельной ночью, утренней весной, над нами тень Багрицкого витала и шелестел Есенин за спиной.

… Второй наш друг, еще не ставши старым, морозной ночью арестован был и на дощатых занарымских нарах смежил глаза и в бозе опочил.

На ранней зорьке пулею туземной расстрелян был казачества певец, и покатился вдоль стены тюремной его златой надтреснутый венец.

А я вернулся в зимнюю столицу и стал теперь в президиумы вхож. Такой же злой, такой же остролицый, но спрятавший для обороны — нож.

Вот так втроем мы отслужили слову и искупили хоть бы часть греха — три мальчика, три козыря бубновых, три витязя российского стиха.

* См. Багрицкий и Есенин.

21 декабря 1967, Переделкино