Иван Суриков Косари

I

Утро. Блещет роса, и сквозь лес от зари Яркий свет на поля разливается. За рекой, на лугу, по росе косари Идут, косят траву, наклоняются.

«Эй, ты, что ж отстаешь, соловей записной, Точно двигаешь бабу тяжелую? Размахнись посмелей, да пошире косой, — И ударь-ка, друг, песню веселую!..»

И плечистый косарь вдруг кудрями тряхнул, Поднялася его грудь высокая, — Он кудрями тряхнул и легко затянул: «Ах ты, степь ли моя, степь широкая!

Поросла -убралась ты травой-ковылем, Да песками ты, степь, позасыпалась; На тебе ль от беды, на просторе степном, Не одна голова вихрем мыкалась.

И горела трава, дым до неба стоял, — Вырастали могилы бескрестные; По ним вихорь ходил, гром над ними стучал, Да кружились орлы поднебесные!..»

Подхватила артель, дружно песня звенит И по чистому полю разносится; Упадая, трава под косами шумит, — Как-то легче она с несней косится:

Ворота у рубах все расстегнуты, — грудь Дышит легче, свободнее, голая: Дружно косы блестят, дружно ноги идут, И спорится работа тяжелая.

II

Полдень. Солнышко в небе высоко стоит, От жары нет терпенья и моченьки: Плечи, голову, руки и жгет и палит, И невольно слипаются оченьки.

Всех стомила жара, всех замаяла лень; И, под гнетом тяжелой дремотушки, Люд рабочий от солнышка прячется в тень, Отдохнуть от жары, от работушки.

Лошадь щиплет траву и лениво жует, Тупо смотрят глаза полусжатые; Точно плетью, хвостом мух стегнет да стегнет, — Не дают ей покоя, проклятые.

Спят в тени косари, лишь лохматый барбос, Весь объятый какою-то негою, Глаз прищуря, глядит на пушистый свой хвост… Вот и он задремал под телегою.

Только мухи жужжат, да в траве трескотня: Кто-то свищет там в ней, надрывается; Чуть заметно трава ветерком полудня Кое-где под кустом наклоняется.

Точно в раме река тростником поросла, Спит, дремотой полдня очарована; Из травы пустельга лишь взмахнет, как стрела, И повиснет вверху, как прикована.

Солнце за лес зашло, потянул холодок, Всколыхнул на реке влагой чистою, И в лицо косарей вдруг пахнул ветерок Из-за леса прохладой душистою.

Потянулся один, потянулся другой, — Вот и все, — и рукой загорелою Протирают глаза и речною водой Освежают лицо запотелое.

Взяли косы, бруском наточили, идут… Берегися, трава ты зеленая! Ох, недолго тебе красоваться уж тут, — Упадешь ты, косой подкошенная!

И с родимых полей тебя люди сгребут, Иссушенную травушку бледную. Как невесту, в чужую семью увезут На житье горемычное, бедную!

1870