Виталий Тунников По щучьему велению

Жил да был один отец – Счастья детского творец. Было у отца три сына: Первый – умный был детина, Средний был ни так, ни сяк, Третий – вовсе был дурак. Двое старших поженились И в семье остепенились. Младший был ленивый малый, Целый день лежал усталый. На печи б ему валяться И ничем не заниматься.

Вот, однажды, зимним утром, Он об этом помнит смутно, Братья едут на базар, Чтоб купить себе товар, А Емеля всё лежал И с базара братьев ждал. Его просят две невестки, Чтобы он по-молодецки За водой сходил на речку, А они растопят печку. Но Емеле неохота – Не его вода забота. Он готов лежать весь день, Ведь вставать ему же лень.

Но невестки пригрозили, Что им братья говорили, Коль Емеля им поможет, То с гостинцем быть он сможет. Нехотя Емеля встал, Санки, валенки достал, Посмотрел на теплу печку И, вздохнув, пошёл на речку.

В прорубь вёдра опустил, Щуку он в ведро словил. В предвкушеньи угощений И от братьев поздравлений, Щуку держит он в руках, От восторга молвя: — Ах! Молвит щука речь словами, Что сравнимо с чудесами: — Отпусти, Емеля, в воду На простор и на свободу. Лишь в воде я окажусь, В добром деле пригожусь.

В волшебство Емеля верил, Но на деле, всё ж, проверил. — Пусть ведёрки, что с водой, Сами топают домой. Не успел он всё сказать И дорогу загадать, Как вприпрыжку, друг за другом Вёдра к дому пошли кругом.

-Ладно, говорит Емеля, - Вот теперь тебе я верю. Буду весело я жить И с тобой всегда дружить.

Много ли проходит время, Вновь работа есть Емеле. Говорят невестки вновь Привести из леса дров. У Емели нет желанья, Предстоит, ведь, расставанье. Надо, чтоб он с печки слез И поехал в тёмный лес. Но невестки непреклонны, Пригрозить подарком склонны, И Емеля, все ж, смирился, На подарок согласился.

С печки слез, попил, поел, Взял топор и в сани сел. Дивятся Емеле бабы – Эко диво, странно, как бы, Едут сани без коней – Нет события странней.

И в лесу Емеля был, И дровишек нарубил, Только так же, как и сани, Все дрова рубились сами.

Только лишь промолвил слово, Сразу всё было готово.

Долго реченька течёт, А молва быстрей идёт. Слух о странностях юнца Докатился до дворца.

Как-то раз, в какой-то день На пороге дома тень. Офицер к ним в дом заходит И с Емели взгляд не сводит. Говорит: — А ну, Емеля, Видимо, твоя неделя, Быстро живо собираться Во дворец, чтоб отправляться.

Но на печке, всё ж, теплее И Емеля, чуть смелее, Говорит ответ гонцу, Что не хочет ко дворцу.

Офицер так рассердился, Что весь краскою налился, Сжал он руки в кулаки – Приготовил тумаки. Но Емеля – хитрый малый. Пусть немного запоздало, Всё ж, слова он произнес Чтоб пошёл гонец вразнос, И не сильно, лишь слегка, Чтоб обломать ему бока. Из-под лавки, из глубинки Вылетает, вдруг, дубинка И давай его метелить Так, что сложно в это верить.

И поверить царь не мог, Что он справиться не смог. — Как же так, ты офицер, Ты какой даёшь пример?

Вновь царь шлёт к нему гонца – Очень хитрого купца. Взял с собой купец гостинцев, Что достойны даже принцев: Пряник, мёд и леденец……. Взял Емелю во дворец. Но в санях зимой прохладно. Говорит гонцу он: — Ладно, Я поеду чуть попозже. Отпусти коня ты вожжи.

Говорит Емеля печке, Те слова, что он на речке Выучил враз наизусть. Главное, чтоб было «Пусть!». И: — По щучьему веленью, По Емелину хотенью, Пусть сквозь стену без конца Едет печка до дворца.

Стены мигом расступились, Печка быстро в путь пустилась. Так же быстро, как гонец, Прикатила во дворец.

Едет печка прям в палаты, Хоть проходы тесноваты, Слуги в сторону бегут, Печь всё валит там и тут. Царь Емеле молвит строго: - На тебя и жалоб много, О тебе молва гудит. – Царь был строг и был сердит.

— А зачем они под сани Залезали туда сами? Прыгали, зачем на печь? - Говорил Емеля речь. В это время к ним в окошко, Будто солнышка немножко, Красна-девица взглянула И в сторонку повернула.

Так красива и мила Красна-девица была, Что Емелюшку от счастья, Чуть не разнесло на части. Он красы столь чудной, дивной Не встречал в дороге длинной. Чувством был он ослеплён И, конечно же, влюблён. Очень тихо, в счастье веря, Произнёс слова Емеля. А меж тем, спускалась ночь – Укатил Емеля прочь.

На печи лежит Емеля. Слезы льёт по нём неделю Дочь царя и вот, что диво – Своенравна, горделива, Женихов и день и ночь Из дворца всех гнала прочь. Но сейчас она страдает И на звёзды уповает, Чтоб они ей помогли И Емелю привели. Мысли все и разговоры Про Емелины к ней сборы. Но царю уж не годится, Вдруг, с Емелей породнится. Посылает царь купца – Расторопного гонца.

Вновь гонец спешит к Емеле. Тот, спросонья, еле-еле, С печки голову поднял И гонца, как есть, принял. Вновь гонец ему лукавит, Угощает, льстит и хвалит. Льёт вина ему в бокал, Чтоб хмельным Емеля стал. Полусонного гонец Мчит Емелю во дворец.

Посадил Емелю в бочку И туда ж капризу — дочку, Крышку, дно смолой залили И на волны вдаль пустили. Много ль времени прошло, Но к Емеле вновь пришло Озарение сознанья И пространства пониманье. Смотрит он, но как назло, Всюду тесно и темно. — Где же я? – спросил Емеля. — В бочке мы. – ему несмело Отвечает голос рядом, Хоть ничто не видно взглядом. — А ты кто, скажи, такая? Почему судьба лихая Нас двоих здесь заточила, Что в делах ты сотворила. — Виновата я лишь в том, Что посмела я с отцом Против слов его перечить. О Любви зажгла я свечи. Я, царя родная дочь И меня он выгнал прочь Вместе с тем, кого люблю И кого боготворю. Было б славно, чтоб ты, милый, Поднапряг свои бы силы И открыл бы эту бочку, Чтоб пристали мы к песочку.

Тихо шепчет вновь Емеля Так, что слышно еле-еле. В море волны вмиг взыграли, Бочку бережно подняли И на берег на пустой Вынесло их враз водой. Крышка выпала из бочки И во свете звёздной ночки На песчаный брег, точь в точь, Вновь царя ступила дочь.

— Ну и где ж мы будем жить, Что нам делать, как нам быть? – Беспокоясь о судьбе, О любимом и себе, С беспокойством глядя в ночь, Говорит царева дочь. — Не волнуйся, — ей ответил, Словно он и не заметил Беспокойство девы юной, Вновь Емеля ночью лунной. — Не волнуйся, спать ложись. Пусть исполнится каприз. Тихо, шепотом Емеля Так, что слышно еле-еле, Он волшебным заклинаньем Вновь исполнил пожеланье.

Перед ними, как ларец, Белокаменный дворец Появился ниоткуда – Вот так диво, вот так чудо! Стар и млад, простой и знатный, Приглашают их в палаты, За столы на пир зовут И к престолу их ведут. Здесь Емеля жить остался И с царевной обвенчался, Принял трон, дворец возглавил – Стал Емеля государем Со царевной молодой, Ставшей верною женой.

Долго ль бьют о берег волны, Но молвы несутся споры. На прогулку царь-отец Едет в новый во дворец. Пир огромный люди ставят И правителя все хвалят. Царь-отец не верит в диво – Все блестит и все красиво.

Как же так, на голом бреге Град стоит, сверкая в неге, Золочены купола, Расписные ворота, Люд простой в шелках и злате, И живут здесь все в палатах. Это, право, чудеса, Иль смеются небеса.

Царь-отец за стол садится. — Быть не может, видно снится. – Говорит боярам он. – Пусть подольше длится сон.

Через залу, все сверкая Дочь к нему идет родная, Рядом с ней правитель града И она безмерно рада. — Это, Батюшка, не сон. – Шлет земной ему поклон, - Коли нам желаешь счастья, В пире ты прими участье.

Царь-отец просил прощенье За прошедшее решенье. И, как символ примиренья – Детям дал благословенье.

Чудным звоном купола Известили со двора О великом чудо-пире, Коего не знали в мире.

Тут и сказочке конец, А кто слушал – молодец.