Александр Твардовский Сын за отца не отвечает

Сын за отца не отвечает — Пять слов по счету, ровно пять. Но что они в себе вмещают, Вам, молодым, не вдруг обнять.

Их обронил в кремлевском зале Тот, кто для всех нас был одним Судеб вершителем земным, Кого народы величали На торжествах отцом родным.

Вам — Из другого поколенья — Едва ль постичь до глубины Тех слов коротких откровенье Для виноватых без вины.

Вас не смутить в любой анкете Зловещей некогда графой: Кем был до вас еще на свете Отец ваш, мертвый иль живой.

В чаду полуночных собраний Вас не мытарил тот вопрос: Ведь вы отца не выбирали, — Ответ по-нынешнему прост.

Но в те года и пятилетки, Кому с графой не повезло, — Для несмываемой отметки Подставь безропотно чело.

Чтоб со стыдом и мукой жгучей Носить ее — закон таков. Быть под рукой всегда — на случай Нехватки классовых врагов. Готовым к пытке быть публичной И к горшей горечи подчас, Когда дружок твой закадычный При этом не поднимет глаз…

О, годы юности немилой, Ее жестоких передряг. То был отец, то вдруг он — враг. А мать? Но сказано: два мира, И ничего о матерях…

И здесь, куда — за половодьем Тех лет — спешил ты босиком, Ты именуешься отродьем, Не сыном даже, а сынком…

А как с той кличкой жить парнишке, Как отбывать безвестный срок, — Не понаслышке, Не из книжки Толкует автор этих строк…

Ты здесь, сынок, но ты нездешний, Какой тебе еще резон, Когда родитель твой в кромешный, В тот самый список занесен.

Еще бы ты с такой закваской Мечтал ступить в запретный круг.

И руку жмет тебе с опаской Друг закадычный твой… И вдруг: Сын за отца не отвечает.

С тебя тот знак отныне снят. Счастлив стократ: Не ждал, не чаял, И вдруг — ни в чем не виноват.

Конец твоим лихим невзгодам, Держись бодрей, не прячь лица. Благодари отца народов, Что он простил тебе отца Родного — с легкостью нежданной Проклятье снял. Как будто он Ему неведомый и странный Узрел и отменил закон.

(Да, он умел без оговорок, Внезапно — как уж припечет — Любой своих просчетов ворох Перенести на чей-то счет; На чье-то вражье искаженье Того, что возвещал завет, На чье-то головокруженъе От им предсказанных побед.) Сын — за отца? Не отвечает! Аминь! И как бы невдомек: А вдруг тот сын (а не сынок!), Права такие получая, И за отца ответить мог?

Ответить — пусть не из науки, Пусть не с того зайдя конца, А только, может, вспомнив руки, Какие были у отца. В узлах из жил и сухожилий, В мослах поскрюченных перстов — Те, что — со вздохом — как чужие, Садясь к столу, он клал на стол. И точно граблями, бывало, Цепляя ложки черенок, Такой увертливый и малый, Он ухватить не сразу мог. Те руки, что своею волей — Ни разогнуть, ни сжать в кулак: Отдельных не было мозолей — Сплошная. Подлинно — кулак! И не иначе, с тем расчетом Горбел годами над землей, Кропил своим бесплатным потом, Смыкал над ней зарю с зарей. И от себя еще добавлю, Что, может, в час беды самой Его мужицкое тщеславье, О, как взыграло — боже мой!

И в тех краях, где виснул иней С барачных стен и потолка, Он, может, полон был гордыни, Что вдруг сошел за кулака.

Ошибка вышла? Не скажите, — Себе внушал он самому, — Уж если этак, значит — житель, Хозяин, значит, — потому…

А может быть, в тоске великой Он покидал свой дом и двор И отвергал слепой и дикий, Для круглой цифры, приговор.

И в скопе конского вагона, Что вез куда-то за Урал, Держался гордо, отчужденно От тех, чью долю разделял.

Навалом с ними в той теплушке — В одном увязанный возу, Тянуться детям к их краюшке Не дозволял, тая слезу…

(Смотри, какой ты сердобольный, — Я слышу вдруг издалека, — Опять с кулацкой колокольни, Опять на мельницу врага. — Доколе, господи, доколе Мне слышать эхо древних лет: Ни мельниц тех, ни колоколен Давным-давно на свете нет.)

От их злорадства иль участья Спиной горбатой заслонясь, Среди врагов советской власти Один, что славил эту власть; Ее помощник голоштанный, Ее опора и боец, Что на земельке долгожданной При ней и зажил наконец, — Он, ею кинутый в погибель, Не попрекнул ее со злом: Ведь суть не в малом перегибе, Когда — Великий перелом…

И верил: все на место встанет И не замедлит пересчет, Как только — только лично Сталин В Кремле письмо его прочтет…

(Мужик не сметил, что отныне, Проси чего иль не проси, Не Ленин, даже не Калинин Был адресат всея Руси. Но тот, что в целях коммунизма Являл иной уже размах И на газетных полосах Читал республик целых письма — Не только в прозе, но в стихах.)

А может быть, и по-другому Решал мужик судьбу свою: Коль нет путей обратных к дому, Не пропадем в любом краю.

Решал — попытка без убытка, Спроворим свой себе указ. И — будь добра, гора Магнитка, Зачислить нас В рабочий класс…

Но как и где отец причалит, Не об отце, о сыне речь: Сын за отца не отвечает, — Ему дорогу обеспечь.

Пять кратких слов… Но год от года На нет сходили те слова, И званье сын врага народа Уже при них вошло в права.

И за одной чертой закона Уже равняла всех судьба: Сын кулака иль сын наркома, Сын командарма иль попа…

Клеймо с рожденья отмечало Младенца вражеских кровей. И все, казалось, не хватало Стране клейменых сыновей.

Недаром в дни войны кровавой Благословлял ее иной: Не попрекнув его виной, Что душу горькой жгла отравой, Война предоставляла право На смерть и даже долю славы В рядах бойцов земли родной.

Предоставляла званье сына Солдату воинская часть…

Одна была страшна судьбина: В сраженье без вести пропасть.

И до конца в живых изведав Тот крестный путь, полуживым — Из плена в плен — под гром победы С клеймом проследовать двойным.

Нет, ты вовеки не гадала В судьбе своей, отчизна-мать, Собрать под небом Магадана Своих сынов такую рать.

Не знала, Где всему начало, Когда успела воспитать Всех, что за проволокой держала, За зоной той, родная мать…

Средь наших праздников и буден Не всякий даже вспомнить мог, С каким уставом к смертным людям Взывал их посетивший бог.

Он говорил: иди за мною, Оставь отца и мать свою, Все мимолетное, земное Оставь — и будешь ты в раю.

А мы, кичась неверьем в бога, Во имя собственных святынь Той жертвы требовали строго: Отринь отца и мать отринь.

Забудь, откуда вышел родом, И осознай, не прекословь: В ущерб любви к отцу народов — Любая прочая любовь.

Ясна задача, дело свято, — С тем — к высшей цели — прямиком. Предай в пути родного брата И друга лучшего тайком.

И душу чувствами людскими Не отягчай, себя щадя. И лжесвидетельствуй во имя, И зверствуй именем вождя.

Любой судьбине благодарен, Тверди одно, как он велик, Хотя б ты крымский был татарин, Ингуш иль друг степей калмык.

Рукоплещи всем приговорам, Каких постигнуть не дано. Оклевещи народ, с которым В изгнанье брошен заодно.

И в душном скопище исходов — Нет, не библейских, наших дней — Превозноси отца народов: Он сверх всего. Ему видней. Он все начала возвещает И все концы, само собой.

Сын за отца не отвечает — Закон, что также означает: Отец за сына — головой.

Но все законы погасила Для самого благая ночь. И не ответчик он за сына, Ах, ни за сына, ни за дочь.

Там, у немой стены кремлевской, По счастью, знать не знает он, Какой лихой бедой отцовской Покрыт его загробный сон…

Давно отцами стали дети, Но за всеобщего отца Мы оказались все в ответе, И длится суд десятилетий, И не видать еще конца.

1966