Владимир Высоцкий из Канатчиковой дачи

Дорогая передача! Во субботу чуть не плача, Вся Канатчикова Дача к телевизору рвалась. Вместо, чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться, Вся безумная больница у экрана собралась.

Говорил, ломая руки, краснобай и баламут Про бессилие науки перед тайною Бермуд. Все мозги разбил на части, все извилины заплел, И канатчиковы власти колят нам второй укол.

Уважаемый редактор! Может лучше про реактор, Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд То тарелками пугают, дескать, подлые, летают, То у вас собаки лают, то руины говорят.

Мы кое в чем поднаторели — мы тарелки бьем весь год, Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет. А медикаментов груды — мы в унитаз, кто не дурак, Вот это жизнь! И вдруг Бермуды. Вот те раз, нельзя же так!

Мы не сделали скандала — нам вождя недоставало. Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков. Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни, И не испортят нам обедни злые происки врагов!

Это их худые черти бермутят воду во пруду, Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году. Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС, Тут примчались санитары и зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек, Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше: «Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы, Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!»

Сорок душ посменно воют, раскалились добела. Вот как сильно беспокоят треугольные дела! Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был, И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет. Подал знак кому-то, значит, фельдшер, вырви провода. И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца, И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах, навсегда.

Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра: «Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?» Мы ответим нашим чадам правду, им не все равно: Удивительное рядом, но оно запрещено!

А вон дантист-надомник Рудик, у него приемник «Грюндиг», Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ. Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком, А к нам попал в волненьи жутком, С растревоженным желудком и с номерочком на ноге.

Он прибежал, взволнован крайне, и сообщеньем нас потряс, Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз. Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски, Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме. Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли. И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек, Что Бермудский многогранник — незакрытый пуп Земли.

«Что там было, как ты спасся?»- Каждый лез и приставал. Но механик только трясся и чинарики стрелял. Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как еж. Он над нами издевался. Ну сумасшедший, что возьмешь!

Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник, Говорит: «Надо выпить треугольник. На троих его, даешь!» Разошелся, так и сыплет: «Треугольник будет выпит. Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!»

Пусть безумная идея, не решайте сгоряча! Отвечайте нам скорее через доку-главврача. С уваженьем. Дата, подпись… Отвечайте нам, а то, Если вы не отзоветесь мы напишем в «Спортлото».

1977