Николай Языков 21 Апреля

Nunc est bibendum: nunc pede libero Pulsanda tellus…

Hor., lib. I. Car. XXXVII [1]

1

Сидит Людмила под окном, Часы вечернего досуга С ней делит старая подруга, И рассуждают — о пустом: О жизни будущего века, О мнимой младости своей, О воспитании детей, О прегрешеньях человека И злой политике чертей.

2

Как сон души благочестивой, Беседа женская тиха, Когда без чувства, без греха Язык болтает неленивый; Но речи смелые летят, Они решительны и громки, Когда от сердца говорят Ребра Адамова потомки.

3

«Ax боже мой! что вижу я! Душа пугается моя, Какими страшными толпами Идут студенты! И куда? Ей-богу, вольность им беда С их удалыми головами. О! будь я ректор! Я б дала Поступкам их другую славу; Их отвращала б ото зла И не пускала б за заставу… Смотрите: что у них в руках! Вино и трубки!!» — так судила, С душой на стареньких устах, Религиозная Людмила; Так непонятлив женский взор, Так суеверная старуха Мечтает видеть злого духа, Глядя на светлый метеор!

4

Идут студенты. Неба своды Сияют мирною красой: Богам любезен пир свободы, И просвещенной и живой! Сыны ученья и забавы Небрежно, весело идут; Вперед! вперед! Вот у заставы, Где строго что-то берегут Игрушки мнительной державы.

5

Чу! за границей городской Гремят студентские напевы: Их не поет старик плохой, Их не поют плохие девы; Но их поэзия мила Душе чувствительной и вольной, Как шум веселости застольной, Как вдохновенные дела.

6

Туда, где Либгарт домовитый На лоне старческих отрад Проводит жизненный закат Своей души незнаменитой, Где обольстительно шумят Пруда серебряные воды И, сладостный певец природы, В тени раскидистых ветвей Весенний свищет соловей; Где, может быть, в минувши годы Сражались рыцари мечей, Громили чухон-дикарей, И, враг тиранства благородный, Отчизне гордо изменя, Садился Курбский на коня, С душой высокой и свободной! — Туда идут, рука с рукой, Отважно, громко восклицая, Студенты длинною толпой; И с ними Бахус удалой! И с ними радость удалая!

7

У прохладительной воды, Пред домом старца-господина, Есть полукружная долина. Дерев тенистые ряды — Ровесники ливонской славы — Высоки, темны, величавы, Кругом, как призраки, стоят. И на лужайке аромат, И струй веселое плесканье, И легкий шепот ветерков, И трепетание листов, Там всe — душе очарованье И пища девице стихов.

8

Сюда веселость молодая Пришла на дружественный пир. О вольность, вольность, ангел рая, Души возвышенной кумир! Ты благодетельна, ты гений Великих дел и вдохновений; Святая, пылкая! с тобой Нет в голове предрассуждений И нет герба над головой.

9

Как милы праздники студентов! На них приема нет чинам, Ни принужденных комплиментов, Ни важных критиков, ни дам; Там Вакх торжественно смеется, Язык — не гость и либерал, Сидишь, стоишь — покуда пьется И пьешь — покуда не упал.

10

Смотрите: вот сошлися двое! Бутылки верные в руках, И видно чувство неземное В многозначительных очах. Стекло отрадно зазвенело, Рука с рукой переплелась, И в души сладость полилась Струeй шипучей и веселой. И взоры блещут, как огонь, Лицо краснеет и пылает, Бутылки прочь — и упадает Ладонь горячая в ладонь. Вот величаво и свободно Уста слилися: раз, два, три (Не так целуются цари В часы их радости негодной!). Свершив приятельский обряд, Они с улыбкой упованья Один другому говорят Свои фамильные названья.

11

Великолепная картина! Отрада слуху и очам! Иной гуляет по холмам И дружно пьет чужие вина: В устах невнятные слова, И руки трепетные машут, И ноги топают и пляшут, И без фуражки голова! Вот он стоит — и взором ищет Неопустелого стекла, К нему несется как стрела, И улыбается, и свищет.

12

Другой, подъемля к небу взгляд, Свою бутылку допивает, Ее колеблет и бросает К жилищу ратсгофских [2] наяд; Она летит — она упала На лоно светлого пруда, И серебристая вода Запенилась и засверкала.

13

А там, разнеженный вином, В восторгах неги полусонной, Усильно борется со сном И по долине благовонной Беспечно движется кругом; Руками томно жестирует, Привстанет, смотрит на друзей И полупьяных критикует В свободной смелости речей.

14

Среди смеющегося луга Звучат органа голоса, Для пира новая краса; Обняв пленительно друг друга, Студенты в радости живой, Лихие песни напевая, Кружатся шумною толпой, И спотыкаясь и толкая… Чета несется за четой, Одна другую нагоняет — И вот слетелися оне, И вальс в небрежной толкотне На землю с криком упадает.

15

Уж догорел прекрасный день За потемневшими горами; Уж стелется ночная тень Над благовонными брегами, Над чистым зеркалом зыбей И над шумящими толпами Развеселившихся друзей; Светило кроткое ночей То прячется, то выбегает Из тонкой сети облачка И светом трепетным слегка Леса и долы осребряет.

16

А праздник радости кипит, Не утомясь, не умолкая; Туманный берег озаряя, Костер сверкает и трещит. И в тишине красноречивой Не побежденная вином Толпа стоит перед огнем; Огонь растет и блещет живо Над разгоревшимся костром, И вот багряными струями Восстал высоко, зашумел; И дым сгустился, почернел, Слился огромными клубами И по дубраве полетел!

17

При громе буйных восклицаний Студенты скачут чрез огонь,- Так прыгает ученый конь, Так прыгают младые лани Через пучину, через ров; Одежда гнется, загораясь, И с треском локоны власов, То развиваясь, то свиваясь, Во мраке дымчатых столбов Блестят, как огненное знамя, На беззаботных головах. Один промчался через пламя, Другой запнулся в головнях — Готов упасть — он упадает, Но встал и вышел из огней — И хохот радостных друзей С улыбкой гордою внимает.

18

И вот иная красота! Дары забавы благородной! Рукой отважной и свободной С плеча нетвердого снята, Чернея в зареве багровом, Одежда легкая летит — Падет, и сумрачным покровом Костер удержан и покрыт, Огонь редеет, утихает, И вдруг сильней, ожесточен, Ее обхватывает он, Ее вертит и разрывает.

19

Но полночи угрюмой сон Лежит по стихнувшим долинам; Конец студенческим картинам. Питомец вольности живой, Питомец радости высокой Спешит задумчиво домой И на кровати одинокой Вкушает сладостный покой.

______

Суета сует и всяческая суета!

Соломон.

9 мая 1824 Дерпт

[1]Теперь давайте пить и вольною ногою О землю ударять… Гор., кн. 1, песня XXXVII (перевод А. А. Фета). [2]Ратсгоф — место пира, загородный дом.