Василий Жуковский Громобой

Моих стихов желала ты — ? Желанье исполняю; Тебе досуг мой и мечты ? И лиру посвящаю. Вот повесть прадедовских лет. ? Еще ж одно — желанье: Цвети, мой несравненный цвет, ? Сердец очарованье; Печаль по слуху только знай; ? Будь радостию света; Моих стихов хоть не читай, ? Но другом будь поэта.

Над пенистым Днепром-рекой, ? Над страшною стремниной, В глухую полночь Громобой ? Сидел один с кручиной; Окрест него дремучий бор; ? Утесы под ногами; Туманен вид полей и гор; ? Туманы над водами; Подернут мглою свод небес; ? В ущельях ветер свищет; Ужасно шепчет темный лес, ? И волк во мраке рыщет.

Сидит с поникшей головой ? И думает он думу: «Печальный, горький жребий мой! ? Кляну судьбу угрюму; Дала мне крест тяжелый несть; ? Всем людям жизнь отрада: Тем злато, тем покой и честь — ? А мне сума награда; Нет крова защитить главу ? От бури, непогоды… Устал я, в помощь вас зову, ? Днепровски быстры воды».

Готов он прянуть с крутизны… ? И вдруг пред ним явленье: Из темной бора глубины ? Выходит привиденье, Старик с шершавой бородой, ? С блестящими глазами, В дугу сомкнутый над клюкой, ? С хвостом, когтьми, рогами. Идет, приблизился, грозит ? Клюкою Громобою… И тот, как вкопанный, стоит, ? Зря диво пред собою.

«Куда?» — неведомый спросил. ?«В волнах скончать мученья». — «Почто ж, бессмысленный, забыл ? Во мне искать спасенья?» — «Кто ты?» — воскликнул Громобой, ? От страха цепенея. «Заступник, друг, спаситель твой: ? Ты видишь Асмодея». — «Творец небесный!» — «Удержись! ? В молитве нет отрады; Забудь о Боге — мне молись; ? Мои верней награды.

Прими от дружбы, Громобой, ? Полезное ученье: Постигнут ты судьбы рукой, ? И жизнь тебе мученье; Но всем бедам найти конец ? Я способы имею; К тебе нежалостлив Творец — ? Прибегни к Асмодею. Могу тебе я силу дать, ? И честь и много злата, И грудью буду я стоять ? За друга и за брата.

Клянусь… свидетель ада бог, ? Что клятвы не нарушу; А ты, мой друг, за то в залог ? Свою отдай мне душу». Невольно вздрогнул Громобой, ? По членам хлад стремится; Земли не взвидел под собой, ? Нет сил перекреститься. «О чем задумался, глупец?» — ?«Страшусь мучений ада». — «Но рано ль, поздно ль… наконец ? Все ад твоя награда.

Тебе на свете жить — беда; ? Покинуть свет — другая; Останься здесь — поди туда — ? Везде погибель злая. Ханжи-причудники твердят: ? Лукавый бес опасен. Не верь им — бредни; весел ад; ? Лишь в сказках он ужасен. Мы жизнь приятную ведем; ? Наш ад не хуже рая; Ты скажешь сам, ликуя в нем: ? Лишь в аде жизнь прямая.

Тебе я терем пышный дам ? И тьму людей на службу; К боярам, витязям, князьям ? Тебя введу я в дружбу; Досель красавиц ты пугал — ? Придут к тебе толпою; И, словом, — вздумал, загадал, ? И все перед тобою. И вот в задаток кошелек: ? В нем вечно будет злато. Но десять лет — не боле — срок ? Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз ? Исчезнет за горою; В последний полуночный час ? Приду я за тобою». Стал думу думать Громобой, ? Подумал, согласился И обольстителю душой ? За злато поклонился. Разрезав руку, написал ? Он кровью обещанье; Лукавый принял — и пропал, ? Сказавши: «До свиданья!»

И вышел в люди Громобой — ? Откуда что взялося! И счастье на него рекой ? С богатством полилося; Как княжеский разубран дом; ? Подвалы полны злата; С заморским выходы вином; ? И редкостей палата; Пиры — хоть пост, хоть мясоед; ? Музыка роговая; Для всех — чужих, своих — обед ? И чаша круговая.

Возможно все в его очах, ? Всему он повелитель: И сильным бич, и слабым страх, ? И хищник, и грабитель. Двенадцать дев похитил он ? Из отческой их сени; Презрел невинных жалкий стон ? И родственников пени; И в год двенадцать дочерей ? Имел от обольщенных; И был уж чужд своих детей ? И крови уз священных.

Но чад оставленных щитом ? Был Ангел их хранитель: Он дал им пристань — Божий дом, ? Смирения обитель. В святых стенах монастыря ? Сокрыл их с матерями: Да славят Вышнего Царя ? Невинных уст мольбами. И горней благодати сень ? Была над их главою; Как вешний ароматный день, ? Цвели они красою.

От ранних колыбельных лет ? До юности златыя Им ведом был лишь Божий свет, ? Лишь подвиги благия; От сна вставая с юным днем, ? Стекалися во храме; На клиросе, пред алтарем, ? Кадильниц в фимиаме, В священный литургии час ? Их слышалося пенье — И сладкий непорочных глас ? Внимало Провиденье.

И слезы нежных матерей ? С молитвой их сливались, Когда во храме близ мощей ? Они распростирались. «О! дай им кров, Небесный Царь; ?(То было их моленье), Да будет твой святой алтарь ? Незлобных душ спасенье; Покинул их родной отец, ? Дав бедным жизнь постылу; Но призри Ты сирот, Творец, ? И грешника помилуй…»

Но вот… настал десятый год; ? Уже он на исходе; И грешник горьки слезы льет: ? Всему он чужд в природе. Опять украшены весной ? Луга, пригорки, долы; И пахарь весел над сохой, ? И счастья полны сёлы; Не зрит лишь он златой весны: ? Его померкли взоры; В туман для них погребены ? Луга, долины, горы.

Денница ль красная взойдет — ?«Прости, — гласит, — денница». В дубраве ль птичка пропоет — ?«Прости, весны певица… Прости, и мирные леса, ? И нивы золотые, И неба светлая краса, ? И радости земные». И вспомнил он забытых чад; ? К себе их призывает; И мнит: они Творца смягчат; ? Невинным Бог внимает.

И вот… настал последний день; ? Уж солнце за горою; И стелется вечерня тень ? Прозрачной пеленою; Уж сумрак… смерклось… вот луна ? Блеснула из-за тучи; Легла на горы тишина; ? Утих и лес дремучий; Река сравнялась в берегах; ? Зажглись светила ночи; И сон глубокий на полях; ? И близок час полночи…

И мучим смертною тоской, ? У Спасовой иконы Без веры ищет Громобой ? От ада обороны. И юных чад к себе призвал — ? Сердца их близки раю — «Увы! молитесь (вопиял) ? Молитесь, погибаю!» Младенца внятен небу стон: ? Невинные молились; Но вдруг… на них находит сон… ? Замолкли… усыпились.

И все в ужасной тишине; ? Окрестность как могила; Вот… каркнул ворон на стене; ? Вот… стая псов завыла; И вдруг… протяжно полночь бьет; ? Нашли на небо тучи; Река надулась; бор ревет; ? И мчится прах летучий. Увы!.. последний страшный бой ? Отгрянул за горами… Гул тише… смолк… и Громобой ? Зрит беса пред очами.

«Ты видел, — рек он, — день из глаз ? Сокрылся за горою; Ты слышал: бил последний час; ? Пришел я за тобою». — «О! дай, молю, хоть малый срок; ? Терзаюсь, ад ужасен». — «Свершилось! неизбежен рок, ? И поздний вопль напрасен». — «Минуту!» — «Слышишь? Цепь звучит». — ?«О страшный час! помилуй!» — «И гроб готов, и саван сшит, ? И роют уж могилу.

Заутра день взойдет во мгле: ? Подымутся стенанья; Увидят труп твой на столе, ? Недвижный, без дыханья; Кадил и свеч в дыму густом, ? При тихом ликов пенье, Тебя запрут в подземный дом ? Навеки в заточенье; И страшно заступ застучит ? Над кровлей гробовою; И тихо клир провозгласит: ?»Усопший, мир с тобою!»

И мир не будет твой удел: ? Ты адово стяжанье! Но время… и? дут… час приспел. ? Внимай их завыванье; Сошлись… призывный слышу клич… ? Их челюсти зияют; Смола клокочет… свищет бич… ? Оковы разжигают». — «Спаситель-Царь, вонми слезам!» — ?«Напрасное моленье!» — «Увы! позволь хоть сиротам ? Мне дать благословенье».

Младенцев спящих видит бес— ? Сверкнули страшно очи! «Лишить их царствия небес, ? Предать их адской ночи… Вот слава! мне восплещет ад ? И с гордым Сатаною». И, усмирив грозящий взгляд, ? Сказал он Громобою: «Я внял твоей печали глас; ? Есть средство избавленья; Покорен будь, иль в ад сей час ? На скорби и мученья.

Предай мне души дочерей ? За временну свободу, И дам, по милости своей, ? На каждую по году». — «Злодей! губить невинных чад!» — ?«Ты медлишь? Приступите! Низриньте грешника во ад! ? На части разорвите!» И вдруг отвсюду крик и стон; ? Земля затрепетала; И грянул гром со всех сторон; ? И тьма бесов предстала.

Чудовищ адских грозный сонм; ? Бегут, гремят цепями, И стали грешника кругом ? С разверзтыми когтями. И ниц повергся Громобой, ? Бесчувствен, полумертвый; И вопит: «Страшный враг, постой! ? Постой, готовы жертвы!» И скрылись все. Он будит чад… ? Он пишет их рукою… О страх! свершилось… плещет ад ? И с гордым Сатаною.

Ты казнь отсрочил, Громобой, ? И дверь сомкнулась ада; Но жить, погибнувши душой, — ? Коль страшная отрада! Влачи унылы дни, злодей, ? В болезни ожиданья; Веселья нет душе твоей, ? И нет ей упованья; Увы! и красный Божий мир, ? И жизнь ему постылы; Он в людстве дик, в семействе сир; ? Он вживе снедь могилы.

Напрасно веет ветерок ? С душистыя долины; И свет луны сребрит поток ? Сквозь темны лип вершины; И ласточка зари восход ? Встречает щебетаньем; И роща в тень свою зовет ? Листочков трепетаньем; И шум бегущих с поля стад ? С пастушьими рогами Вечерний мрак животворят, ? Теряясь за холмами…

Его доселе светлый дом ? Уж сумрака обитель. Угрюм, с нахмуренным лицом ? Пиров веселых зритель, Не пьет кипящего вина ? Из чаши круговыя… И страшен день; и ночь страшна; ? И тени гробовыя; Он всюду слышит грозный вой; ? И в час глубокой ночи Бежит одра его покой; ? И сон забыли очи.

И тьмы лесов страшится он: ? Там бродит привиденье; То чудится полночный звон, ? То погребально пенье; Страшит его и бури свист, ? И грозных туч молчанье, И с шорохом падущий лист, ? И рощи содроганье. Прокатится ль по небу гром — ? Бледнеет, дыбом волос; «То мститель, послан Божеством; ? То казни страшный голос».

И вид прелестный юных чад ? Ему не наслажденье. Их милый, чувства полный взгляд, ? Спокойствие, смиренье, Краса-веселие очей, ? И гласа нежны звуки, И сладость ласковых речей ? Его сугубят муки. Как роза — благовонный цвет ? Под сению надежной, Они цветут: им скорби нет; ? Их сердце безмятежно.

А он?. Преступник… он, в тоске ? На них подъемля очи, Отверзту видит вдалеке ? Пучину адской ночи. Он плачет; он судьбу клянет; ?«О милые творенья, Какой вас лютый жребий ждет! ? И где искать спасенья? Напрасно вам дана краса; ? Напрасно сердцу милы; Закрыт вам путь на небеса; ? Цветете для могилы.

Увы! пора любви придет: ? Вам сердце тайну скажет, Для вас украсит Божий свет, ? Вам милого покажет; И взор наполнится тоской, ? И тихим грудь желаньем, И, распаленные душой, ? Влекомы ожиданьем, Для вас взойдет краснее день, ? И будет луг душистей, И сладостней дубравы тень, ? И птичка голосистей.

И дни блаженства не придут; ? Страшитесь милой встречи; Для вас не брачные зажгут, ? А погребальны свечи. Не в Божий, гимнов полный, храм ? Пойдете с женихами… Ужасный гроб готовят нам; ? Прокля? ты небесами. И наш удел тоска и стон ? В обителях геенны… О, грозный жребия закон, ? О, жертвы драгоценны!..»

Но взор возвел он к небесам ? В душевном сокрушенье И мнит: «Сам Бог вещает нам: ? В раскаянье спасенье. Возносятся пред вышний трон ? Преступников стенанья…» И дом свой обращает он ? В обитель покаянья: Да странник там найдет покой, ? Вдова и сирый друга, Голодный сладку снедь, больной ? Спасенье от недуга.

С утра до ночи у ворот ? Служитель настороже; Он всех прохожих в дом зовет: ?«Есть хлеб-соль, мягко ложе». И вот уже из всех краев, ? Влекомые молвою, Идут толпы сирот и вдов ? И нищих к Громобою; И всех приемлет Громобой, ? Всем дань его готова; Он щедрой злато льет рукой ? От имени Христова.

И Божий он воздвигнул дом; ? Подобье светла рая, Обитель иноков при нем ? Является святая; И в той обители святой ? От братии смиренной Увечный, дряхлый, и больной, ? И скорбью убиенный Приемлют, именем Творца, ? Отраду, исцеленье: Да воскрешаемы сердца ? Узнают Провиденье.

И славный мастер призван был ? Из города чужого; Он в храме лик изобразил ? Угодника святого; На той иконе Громобой ? Был видим с дочерями, И на молящихся Святой ? Взирал любви очами. И день и ночь огонь пылал ? Пред образом в лампаде, В златом венце алмаз сиял, ? И перлы на окладе.

И в час, когда редеет тень, ? Еще дубрава дремлет, И воцаряющийся день ? Полнеба лишь объемлет; И в час вечерней тишины — ? Когда везде молчанье И свечи, в храме возжены, ? Льют тихое сиянье — В слезах раскаянья, с мольбой, ? Пред образом смиренно Распростирался Громобой, ? Веригой отягченной…

Но быстро, быстро с гор текут ? В долину вешни воды — И невозвратные бегут ? Дни, месяцы и годы. Уж время с годом десять лет ? Невидимо умчало; Последнего двух третей нет — ? И будто не бывало; И некий неотступный глас ? Вещает Громобою: «Всему конец! твой близок час! ? Погибель над тобою!»

И вот… недуг повергнул злой ? Его на одр мученья. Растерзан лютою рукой, ? Не чая исцеленья, Всечасно пред собой он зрит ? Отверзту дверь могилы; И у возглавия сидит ? Над ним призра? к унылый. И нет уж сил ходить во храм ? К иконе чудотворной — Лишь взор стремит он к небесам, ? Молящий, но покорной.

Увы! уж и последний день ? Край неба озлащает; Сквозь темную дубравы сень ? Блистанье проникает; Все тихо, весело, светло; ? Все негой сладкой дышит; Река прозрачна, как стекло; ? Едва, едва колышет Листами легкий ветерок; ? В полях благоуханье, К цветку прилипнул мотылек ? И пьет его дыханье.

Но грешник сей встречает день ? Со стоном и слезами. «О, рано ты, ночная тень, ? Рассталась с небесами! Сойдитесь, дети, одр отца ? С молитвой окружите И пред судилище Творца ? Стенания пошлите. Ужасен нам сей ночи мрак; ? Взывайте: Искупитель, Смягчи грозящий гнева зрак; ? Не будь нам строгий мститель!»

И страшного одра кругом — ? Где бледен, изможденный, С обезображенным челом, ? Все кости обнаженны, Брада до чресл, власы горой, ? Взор дикий, впалы очи, Вопил от муки Громобой ? С утра до поздней ночи — Стеклися девы, ясный взор ? На небо устремили И в тихий к Провиденью хор ? Сердца совокупили.

О вид, угодный небесам! ? Так ангелы спасенья, Вонмя раскаянья слезам, ? С улыбкой примиренья, В очах отрада и покой, ? От горнего чертога Нисходят с милостью святой, ? Предшественники Бога, К одру болезни в смертный час… ? И, утомлен страданьем, Сын гроба слышит тихий глас: ?«Отыди с упованьем!»

И девы, чистые душой, ? Подъемля к небу руки, Смиренной мыслили мольбой ? Отца спокоить муки; Но ужас близкого конца ? Над ним уже носился; Язык коснеющий Творца ? Еще молить стремился; Тоскуя, взором он искал ? Сияния денницы… Но взор недвижный угасал, ? Смыкалися зеницы.

«О дети, дети, гаснет день». — ?«Нет, утро; лишь проснулась Заря на холме; черна тень ? По долу протянулась; И нивы пусты… в высоте ? Лишь жаворонок вьется». — «Увы! заутра в красоте ? Опять сей день проснется! Но мы… уж скрылись от земли; ? Уже нас гроб снедает; И место, где поднесь цвели, ? Нас боле не признает.

Несчастные, дерзну ль на вас ? Изречь благословенье? И в самой вечности для нас ? Погибло примиренье. Но не сопутствуйте отцу ? С проклятием в могилу; Молитесь, воззовем к Творцу: ? Разгневанный, помилуй!» И дети, страшных сих речей ? Не всю объемля силу, С невинной ясностью очей ? Воскликнули: «Помилуй!»

«О дети, дети, ночь близка». — ?«Лишь полдень наступает; Пастух у вод для холодка ? Со стадом отдыхает; Молчат поля; в долине сон; ? Пылает небо знойно». — «Мне чудится надгробный стон». — ?«Все тихо и спокойно; Лишь свежий ветерок, порой ? Подъемлясь с поля, дует; Лишь иволга в глуши лесной ? Повременно воркует».

«О дети, светлый день угас». — ?«Уж солнце за горою; Уж по закату разлилась ? Багряною струею Заря, и с пламенных небес ? Спокойный вечер сходит, На зареве чернеет лес, ? В долине сумрак бродит». — «О вечер сумрачный, постой! ? Помедли, день прелестной! Помедли, взор не узрит мой ? Тебя уж в поднебесной!..»

«О дети, дети, ночь близка». — ?«Заря уж догорела; В туман оделася река; ? Окрестность побледнела; И на распутии пылят ? Стада, спеша к селенью». — «Спасите! полночь бьет!» — «Звонят ? В обители к моленью: Отцы поют хвалебный глас; ? Огнями храм блистает». — «При них и грешник в страшный час ? К тебе, Творец, взывает!..

Не тмится ль, дети, неба свод? ? Не мчатся ль черны тучи? Не вздул ли вихорь бурных вод? ? Не вьется ль прах летучий?» — «Все тихо… служба отошла; ? Обитель засыпает; Луна полнеба протекла; ? И Божий храм сияет Один с холма в окрестной мгле; ? Луга, поля безмолвны; Огни потухнули в селе; ? И рощи спят и волны» .

И всюду тишина была; ? И вся природа, мнилось, Предустрашенная ждала, ? Чтоб чудо совершилось… И вдруг… как будто ветерок ? Повеял от востока, Чуть тронул дремлющий листок, ? Чуть тронул зыбь потока… И некий глас промчался с ним… ? Как будто над звездами Коснулся арфы серафим ? Эфирными перстами.

И тихо, тихо Божий храм ? Отверзся… Неизвестной Явился старец дев очам; ? И лик красы небесной, И кротость благостных очей ? Рождали упованье; Одеян ризою лучей, ? Окрест главы сиянье, Он не касался до земли ? В воздушном приближенье… Пред ним незримые текли ? Надежда и Спасенье.

Сердца их ужас обуял… ?«Кто этот, в славе зримый?» Но близ одра уже стоял ? Пришлец неизъяснимый. И к девам прикоснулся он ? Полой своей одежды: И тихий во мгновенье сон ? На их простерся вежды. На искаженный старца лик ? Он кинул взгляд укора: И трепет в грешника проник ? От пламенного взора.

«О! кто ты, грозный сын небес? ? Твой взор мне наказанье». Но страшный строгостью очес ? Пришлец хранит молчанье… «О дай, молю, твой слышать глас! ? Одно надежды слово! Идет неотразимый час! ? Событие готово!» — «Вы лик во храме чтили мой; ? И в том изображенье Моя десница над тобой ? Простерта во спасенье».

«Ах! что ж Могущий повелел?» — ?«Надейся и страшися». — «Увы! какой нас ждет удел? ? Что жребий их?» — «Молися». И, руки положив крестом ? На грудь изнеможенну, Пред неиспытанным Творцом ? Молитву сокрушенну Умолкший пролиял в слезах; ? И тяжко грудь дышала, И в призывающих очах ? Вся скорбь души сияла…

Вдруг начал тмиться неба свод — ? Мрачнее и мрачнее; За тучей грозною ползет ? Другая вслед грознее; И страшно сшиблись над главой; ? И небо заклубилось; И вдруг… повсюду с черной мглой ? Молчанье воцарилось… И близок час полночи был… ? И ризою святою Угодник спящих дев накрыл, ? Отступника — десною.

И, устремленны на восток, ? Горели старца очи… И вдруг, сквозь сон и мрак глубок, ? В пучине черной ночи, Завыл протяжно вещий бой — ? Окрестность с ним завыла; Вдруг… страшной молния струей ? Свод неба раздвоила, По тучам вихорь пробежал, ? И с сильным грома треском Ревущей буре бес предстал, ? Одеян адским блеском.

И змеи в пламенных власах — ? Клубясь, шипят и свищут; И радость злобная в очах — ? Кругом, сверкая, рыщут; И тяжкой цепью он гремел — ? Увлечь добычу льстился; Но старца грозного узрел — ? Утихнул и смирился; И вмиг гордыни блеск угас; ? И, смутен, вопрошает: «Что, мощный враг, тебя в сей час ? К сим падшим призывает?»

«Я зрел мольбу их пред собой». — ?«Они мое стяжанье». — «Перед Небесным Судиёй ? Всесильно покаянье». — «И час суда Его притек: ? Их жребий совершися». — «Еще ко Благости не рек ? Он в гневе: удалися!» — «Он прав — и я владыка им». — ?«Он благ — я их хранитель». — «Исчезни! ад неотразим». — ?«Ответствуй, Искупитель!»

И гром с востока полетел; ? И бездну туч трикраты Рассек браздами ярких стрел ? Перун огнекрылатый; И небо с края в край зажглось ? И застонало в страхе; И дрогнула земная ось… ? И, воющий во прахе, Творца грядуща слышит бес; ? И молится Хранитель… И стал на высоте небес ? Средь молний ангел-мститель.

«Гряду! и вечный Божий суд ? Несет моя десница! Мне казнь и благость предтекут… ? Во прах, чадоубийца!» О всемогущество словес! ? Уже отступник тленье; Потух последний свет очес; ? В костях оцепененье; И лик кончиной искажен; ? И сердце охладело; И от сомкнувшихся устен ? Дыханье отлетело.

«И праху обладатель ад, ? И гробу отверженье, Доколь на погубленных чад ? Не снидет искупленье. И чадам непробудный сон; ? И тот, кто чист душою, Кто, их не зревши, распален ? Одной из них красою, Придет, житейское презрев, ? В забвенну их обитель; Есть обреченный спящих дев ? От неба искупитель.

И будут спать: и к ним века ? В полете не коснутся; И про? йдет тления рука ? Их мимо; и проснутся С неизменившейся красой ? Для жизни обновленной; И низойдет тогда покой ? К могиле искупленной; И будет мир в его костях; ? И претворенный в радость, Творца постигнув в небесах, ? Речет: Господь есть Благость…»

Уж вестник утра в высоте; ? И слышен громкий петел; И день в воздушной красоте ? Летит, как радость светел… Узрели дев, объятых сном, ? И старца труп узрели; И мертвый страшен был лицом, ? Глаза, не зря, смотрели; Как будто, страждущ, прижимал ? Он к хладным персям руки, И на устах его роптал, ? Казалось, голос муки.

И спящих лик покоен был: ? Невидимо крылами Их тихий ангел облачил; ? И райскими мечтами Чудесный был исполнен сон; ? И сладким их дыханьем Окрест был воздух растворен, ? Как роз благоуханьем; И расцветали их уста ? Улыбкою прелестной, И их являлась красота ? В спокойствии небесной.

Но вот — уж гроб одет парчой; ? Отверзлася могила; И слышен колокола вой; ? И теплятся кадила; Идут и стар и млад во храм; ? Подъемлется рыданье; Дают бесчувственным устам ? Последнее лобзанье; И грянул в гроб ужасный млат; ? И взят уж гроб землею; И лик воспел: «Усопший брат, ? Навеки мир с тобою!»

И вот — и стар и млад пошли ? Обратно в дом печали; Но вдруг пред ними из земли ? Вкруг дома грозно встали Гранитны стены — верх зубчат, ? Бока одеты лесом — И, сгрянувшись, затворы врат ? Задвинулись утесом. И вспять погнал пришельцев страх; ? Бегут, не озираясь; «Небесный гнев на сих стенах!» — ? Вещают, содрогаясь.

И стала та страна с тех пор ? Добычей запустенья; Поля покрыл дремучий бор; ? Рассыпались селенья. И человечий глас умолк — ? Лишь филин на утесе И в ночь осенню гладный волк ? Там воют в черном лесе; Лишь дико меж седых брегов, ? Спираема корнями Изрытых бурею дубов, ? Река клубит волнами.

Где древле окружала храм ? Отшельников обитель, Там грозно свищет по стенам ? Змея, развалин житель; И гимн по сводам не гремит — ? Лишь, веющий порою, Пустынный ветер шевелит ? В развалинах травою; Лишь, отторгаяся от стен, ? Катятся камни с шумом, И гул, на время пробужден, ? Шумит в лесу угрюмом.

И на туманистом холме ? Могильный зрится камень: Над ним всегда в полночной тьме ? Сияет бледный пламень. И крест поверженный обвит ? Листами повилики: На нем угрюмый вран сидит, ? Могилы сторож дикий. И все, как мертвое, окрест: ? Ни лист не шевелится, Ни зверь близ сих не пройдет мест, ? Ни птица не промчится.

Но полночь лишь сойдет с небес — ? Вран черный встрепенется, Зашепчет пробужденный лес, ? Могила потрясется; И видима бродяща тень ? Тогда в пустыне ночи: Как бледный на тумане день, ? Ее сияют очи; То взор возводит к небесам, ? То, с видом тяжкой муки, К непроницаемым стенам, ? Моля, подъемлет руки.

И в недре неприступных стен ? Молчание могилы; Окрест их, мглою покровен, ? Седеет лес унылый: Там ветер не шумит в листах, ? Не слышно вод журчанья, Ни благовония в цветах, ? Ни в травке нет дыханья. И девы спят — их сон глубок; ? И жребий искупленья, Безвестно, близок иль далек; ? И нет им пробужденья.

Но в час, когда поля заснут ? И мглой земля одета (Между торжественных минут ? Полночи и рассвета), Одна из спящих восстает — ? И, странник одинокой, Свой срочный начинает ход ? Кругом стены высокой; И смотрит в даль, и ждет с тоской: ?«Приди, приди, спаситель!» Но даль покрыта черной мглой… ? Нейдет, нейдет спаситель!

Когда ж исполнится луна, ? Чреда приходит смены; В урочный час пробуждена, ? Одна идет на стены, Другая к ней со стен идет, ? Встречается, и руку, Вздохнув, пришелице дает ? На долгую разлуку; Потом к почиющим сестрам, ? Задумчива, отходит, А та печально по стенам ? Одна до смены бродит.

И скоро ль? Долго ль?. Как узнать? ? Где вестник искупленья? Где тот, кто властен побеждать ? Все ковы обольщенья, К прелестной прилеплен мечте? ? Кто мог бы, чист душою, Небесной верен красоте, ? Непобедим земною, Все предстоящее презреть, ? И с верою смиренной, Надежды полон, в даль лететь ? К награде сокровенной?.