Огюст Барбье Лев

1

Я был свидетелем той ярости трехдневной, Когда, как мощный лев, народ метался гневный По гулким площадям Парижа своего, И в миг, когда картечь ошпарила его, Как мощно он завыл, как развевалась грива, Как морщился гигант, как скалился строптиво… Кровавым отблеском расширились зрачки. Он когти выпустил и показал клыки.

И тут я увидал, как в самом сердце боя, В пороховом дыму, под бешеной пальбою, Боролся он в крови, ломая и круша, На луврской лестнице… И там, едва дыша, Едва живой, привстал и, насмерть разъяренный, Прочь опрокинул трон, срывая бархат тронный, И лег на бархате, вздохнул, отяжелев, — Его Величество народ, могучий лев!

2

Вот тут и началось, и карлики всей кликой На брюхах поползли в его тени великой. От львиной поступи одной лишь побледнев, Старалась мелюзга ослабить этот гнев, И гриву гладила, и за ухом чесала, И лапу мощную усердно лобызала, И каждый звал его, от страха недвижим, Своим любимым львом, спасителем своим.

Но только что он встал и отвернулся, сытый Всей этой мерзостью и лестью их открытой, Но только что зевнул и, весь — благой порыв, Горящие глаза на белый день открыв, Он гривою тряхнул и, зарычав протяжно, Готовился к прыжку и собирался важно Парижу объявить, что он — король и власть, — Намордник тотчас же ему защелкнул пасть.