Владимир Бенедиктов Мороз

Чу! С двора стучится в ставни: Узнаю богатыря. Здравствуй, друг, знакомец давний! Здравствуй, чадо декабря! Дым из труб ползёт лениво; Снег под полозом визжит; Солнце бледное спесиво Сквозь туман на мир глядит.

Я люблю сей благодатный Острый холод зимних дней. Сани мчатся. Кучер статный, Окрылив младых коней, Бодр и красен: кровь играет, И окладисто — горда, Серебрится и сверкает В снежных искрах борода. Кони полны рьяной прыти! Дым в ноздрях, в ногах — метель! А она — то? — Посмотрите: Как мила теперь Адель! Сколько блеску хлад ей придал! Други! Это уж не тот Бледный, мраморный ваш идол: В этом лике жизнь цветёт; Членов трепетом и дрожью Обличён заветный жар, И из уст, дышавших ложью, Бьёт теперь — чистейший пар, Грудь в движении волнистом; Неги полное плечо, Кроясь в соболе пушистом, Шевелится горячо; Летней, яркою денницей Пышно искрятся глаза; И по шёлковой реснице Брызжет первая слеза.

Кто ж сей мрамор на досуге Оживил? — Таков вопрос. Это он — не льститесь, други, — Это он — седой мороз! Жадно лилии он щиплет, И в лицо, взамен их, сыплет Пламя свежих, алых роз. Лишь его гигантской мочи Эти гибельные очи Удалось пронять до слёз.

1839