Саша Черный Ломоносов-отрок

1.

Над палубой крутою Рыбацкой шхуны «Чайка» Волнистою фатою Клубятся облака, И северные волны Шипят, и тускло блещут, И, расступаясь, плещут В дубовые бока.

Порою мыс горбатый, — Усеян голышами, — Мелькнет спиной покатой И пенистой каймой, Да сосенки на взгорье, Распластаны на части, Поклонятся сквозь снасти И сгинут за кормой.

У мачты мальчик зоркий Сидит и смотрит в море: Встают и льются горки Расплавленным стеклом… Они напевом песни, Согласными рядами, Плывут-плывут грядами, Поют морской псалом.

Сквозной игрой лучистой Заголубела льдина… Куда стремится льдистый Сверкающий алтарь? А под кормой из влаги, Блеснув спиною гладкой, Взвилась косою складкой Неведомая тварь.

Так рано сникло солнце… И парус вздулся туже. Мерцают веретенца Бесчисленных светил. И мальчик смотрит-смотрит: Кто мудрый, в синем мраке, Исчислит Божьи знаки, Их горний путь и пыл?

Встал месяц в дымном свете… Горит фонарь на баке. Отец готовит сети, И рыбаки молчат. Кто отроку расскажет О чужеземных странах, О теплых океанах, Про звездный вертоград?

В огромном Божьем доме — Подводные теченья, Луна в полночной дреме, Цветенье льдистых глыб… Там в городах далеких Есть книги, карты, школы, А здесь лишь парус голый, Да груды влажных рыб…

2.

Игрушка непогоды, Заплыл фрегат заморский В неведомые воды, К холодным берегам. Вверху — грядою скалы, Внизу, бедны и грубы, Поморских хижин срубы, Да птиц полярных гам.

Юнец со шхуны «Чайка» Плывет к фрегату в шлюпке, — У ног седая лайка Сидит, задравши нос. По лесенке висячей Вскарабкался он лихо, За ним, качаясь тихо, Пушистый лезет пес.

Матросы гостю рады, И пес такой забавный… Точеные наяды Круглятся на носу. Веселый рыжий юнга Взял мальчика за плечи. Слова нерусской речи, Как щебет птиц в лесу.

Трап вниз и вход, как норка… Ступеньки, переходы, — Приплывший в шлюпке зорко Глядит по сторонам. А рядом юркий юнга То вверх, то вниз ныряет, Смеется, словно лает, Бьет лапой по штанам.

Средь низкой, темной залы Забавный гость ни с места, — Напрасно рыжий малый Прочь тянет за кафтан… На гнутой ножке глобус! На полках книжек горы, И медные приборы, И карты звездных стран!..

Но буквы непонятны… Они, как клад зарытый, — Слова — немые пятна На корешках тугих. В глазах вскипают слезы… Очнулся отрок русский И лестницею узкой Поднялся и притих.

Глухонемым чурбаном Простился с моряками. На западе багряном Суровая печаль. Скрипят и гнутся весла. К ногам прижалась лайка, И с детским плачем чайка Метнулась к тучам вдаль.

Подмокла соль в лукошке, — Пускай бранят на шхуне… Луч в облачном окошке, Как смутный, дальний зов… В душе зарделся факел, И тысячи вопросов Плывут из-за утесов, Из-за глухих лесов!

3.

Над кровлей вьются хлопья, Снега шипят-дымятся, И весла, словно копья, Чернеют у стены. С сугробов, с крыш, с заборов Несется пыль седая, И вьется, оседая, Вдоль Северной Двины.

Перед оконцем снежным, В пустой избе мерцая, Горит тюльпаном нежным Огарок восковой. Над книгой — тихий отрок… Буран стучится в сени. По балке ходят тени. В трубе протяжный вой.

В ногах медвежья полость… Весь вечер без попреков: Отец уехал в волость, А мачеха в гостях. В грамматике славянской Перечитал все строчки. В углу, как гриб на кочке, Спит лайка на сетях.

Треща, погасла свечка. Влез мальчик на полати. Под полостью в колечко Свернулся, словно кот. В часы ночного мрака В душе встает чредою, Как звезды над водою, Знакомый хоровод:

Чудесный зал фрегата, — Приборы, книги, глобус! Скелет морского ската, Полярный сноп огней… И Сухарева Башня С петровской школой новой, — Заезжий гость торговый Рассказывал о ней.

И в час ночного бденья Срывается молитва: «Ты, Свет и Утешенье, Опора слабых сил! В меня вдохнул Ты жажду, — Тебе ль ее отринуть?. Не дай во мраке сгинуть И утоли мой пыл…»

Метель поет все тише, Под полостью так жарко. В ларе скребутся мыши, Проснулись петухи. И в голове бессонной Плывут-плывут рядами, Размерными ладами, Невнятные стихи…

Трески сушеной вязки Шуршат в сенях на стенке. У проруби салазки Опять забыл убрать… «В Москву!» — вздохнула вьюга, «В Москву!» — шепнули мыши, И снежный дед на крыше Гудит: «Бежать, бежать…»